Грили попытался выйти с Дольфом наружу, но Дольф покачал головой:
Офис не прослушивается, а остальные помещения – неизвестно.
И что это должно значить? – осведомился Грили.
Это значит, что ваше место преступления, включая потерпевшую, показывают по национальному телевидению. Вы запретили давать комментарии прессе, и потому строятся догадки. Главная версия слухов – обезумевшие вампиры.
А вы хотите, чтобы я сообщил репортерам о том, что в убийстве обвиняется женщина, сотрудничающая с отделом полиции?
У вас три свидетеля, и все они показывают, что миз Смит первой вытащила пистолет. Что это была самооборона.
Такие вещи решает помощник окружного прокурора, – ответил Грили.
Забавно. Когда он говорил со мной, предлагал договориться. А в разговоре с другим копом оказывается, что лишь помощник окружного прокурора имеет на это право.
Так и свяжитесь с ним.
Прям щас, – ответил Грили. – Вы хотите ее отпустить?
Она даст показания, когда мы доставим ее вместе с ее адвокатом в участок.
Грили сердито хмыкнул:
Да, она тут страдает по своему адвокату.
Пойдите к репортерам, Грили.
И что им сказать?
Что вампиры тут ни при чем. Убийство произошло в «Данс макабр» просто по неудачному совпадению.
Грили покосился на меня:
Я хочу, чтобы она была здесь, когда я вернусь, Сторр. Никаких исчезновений.
Мы оба здесь будем.
Грили вызверился на меня сердитыми глазами, и никакой дружеской маски на нем уже не было.
Уж постарайтесь. Может, вас сюда послали крупные шишки, но это дело об убийстве – значит, мое дело. – Он ткнул пальцем в Дольфа, но не коснулся его. – И не вздумайте встревать!
Произнеся эту реплику, Грили протиснулся мимо Дольфа и плотно закрыл дверь. Комнату заполнило молчание – хоть ножом режь.
Дольф подтянул стул и сел напротив меня, сцепил руки и стал смотреть. Я смотрела в ответ.
Три свидетеля показывают, что миз Смит первой вынула пистолет. Она вырвала твою сумку, значит, знала, где у тебя пистолет, – сказал Дольф.
Я его слишком засветила в этот вечер. Сама виновата.
Я слышал, что ты приняла участие в шоу. Что там случилось?
Пришлось поиграть в полицейского. Та женщина не хотела принимать участие в игре. Использовать противоестественную силу, чтобы заставить человека делать то, что ему не хочется, запрещено законом.
Анита, ты не полицейский.
В первый раз он мне об этом напомнил. Обычно Дольф обращается со мной как со своим человеком. Он даже поощрял меня говорить, что я в его группе, чтобы меня принимали за детектива.
Ты меня выгоняешь из группы, Дольф? – спросила я сдавленным голосом.
Работу в полиции я ценила. Я ценила Дольфа, Зебровски и прочих ребят. И потерять все это было мне больнее, чем я готова была признать.
Два тела за два дня, Анита, и оба – обычные люди. Черт-те сколько придется объяснять наверху.
А если бы это были вампиры или прочая жуть на лапках, все посмотрели бы сквозь пальцы?
Ругаться со мной – это не лучший твой шанс в данный момент, Анита.
Мы еще секунду-другую поиграли в гляделки, потом я отвернулась и кивнула.
А почему ты здесь, Дольф?
Разбираться с прессой.
Но ты послал разговаривать с ними Грили.
Ты должна мне рассказать, в чем дело, Анита.
Голос Дольфа звучал ровно, но глаза чуть напряглись, плечи чуть согнулись, и я знала, что он злится на меня. Думаю, его можно было понять.
Что бы ты хотел услышать, Дольф?
Правда меня вполне устроит, – сказал он.
Тогда, я думаю, мне сперва нужен адвокат.
Изливать душу только потому что Дольф мой друг, я не собиралась. Он, прежде всего, коп, а у меня на руках убийство.
Дольф прищурился. Повернулся к полицейскому в форме, все еще подпиравшему стенку.
Риццо, принеси нам кофе. Мне черный, а тебе?
Кофе дают. Жизнь становится лучше.
Два кусочка сахара и ложку сливок.
И себе тоже налей, Риццо. И не торопись.
Риццо протянул руки вперед, будто от чего-то отталкиваясь:
А потом Грили мне намажет задницу скипидаром, что я оставил вас одних?
Полисмен Риццо, принесите кофе. Весь скипидар я беру на себя.
Риццо вышел, покачивая головой – наверное, по поводу глупости детективов в штатском. Когда мы остались одни, Дольф сказал:
Повернись.
Я встала и протянула ему руки. Он снял наручники, но не стал меня обыскивать – наверное, решил, что это сделают Риццо. Я не сказала ему о ноже, который они прозевали, хотя Дольфа это взбесило бы, обнаружь он его потом, но какого черта? Не хочу, чтобы копы отобрали все мое оружие. И не хочу в эту ночь ходить безоружной.
Я села, подавив желание потереть запястья. Я, понимаешь, крутой большой вампироборец, и меня такими пустяками не возьмешь. А то как же.
Давай поговорим, Анита, – сказал он.
Без протокола? – спросила я.
Он поглядел мне в глаза своими – непроницаемыми и пустыми, глазами правильного копа.
Мне бы надо сказать «нет»..,
Но? – спросила я.
Без протокола. Рассказывай.
Я ему рассказала, изменив только одно: о контракте на меня мне сообщил анонимный звонок. Во всем остальном я говорила чистейшую правду и думала, что Дольф будет доволен, но нет.
И ты не знаешь, почему кто-то поставил на тебя контракт?
С такими деньгами и таким сроком? Не знаю.
Он глядел на меня, будто пытаясь понять, сколько в моих словах правды.
Почему ты нам раньше не сказала про этот анонимный звонок?
Он сильно подчеркнул голосом слово «анонимный».
Я пожала плечами:
Пожалуй, по привычке.
Да нет, ты хотела выпендриться. Не стала прятаться, а пришла сюда, изображая из себя приманку. Если бы киллерша воспользовалась бомбой, пострадало бы много народу.
Но ведь она не стала использовать бомбу?
Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Не знай я его лучше, я бы подумала, что он считает до десяти.
Повезло тебе.
Знаю.
Дольф поглядел на меня пристально:
Она тебя почти сделала.
Не войди тогда эти женщины, я бы сейчас с тобой не говорила.
