Ну? – спросил Дольф.
Есть два документированных случая о родах у старых вампирш. – Я покачала головой. – Не слишком красиво вышло, и ничего человеческого.
Младенцы выжили?
Какое-то время, – сказала я. – Самый подробно документированный случай произошел в начале девятисотых, когда доктор Генри Муллиган искал лекарство от вампиризма, в подвале Старой городской больницы Сент-Луиса. Одна из его пациенток родила. Муллиган считал это признаком возвращения жизни в ее тело. Младенец родился с полным набором остроконечных зубов и был скорее каннибалом, чем вампиром. После родов у доктора Муллигана на руке оставался шрам до самой смерти – где-то через три года, когда один из пациентов раздавил ему череп.
Дольф пялился в блокнот.
Я все это записываю, но, честно говоря, надеюсь, что никогда не придется это использовать. Младенца убили?
Да, – ответила я. – И предвосхищаю твой вопрос: об отце нигде ни слова. Отсюда неявно следует, что отец был человеком, может быть, это был даже сам доктор Муллиган. Вампиры не могут иметь детей без людей-партнеров – по крайней мере насколько нам известно.
Приятно знать, что люди еще на что-то могут пригодиться, кроме крови.
Я пожала плечами:
Вроде того.
Честно говоря, мысль о рождении ребенка с острым синдромом Влада пугала меня до судорог. Я совершенно не собираюсь заниматься сексом с Жан-Клодом, но если такое когда-нибудь произойдет, то мы определенно будем предохраняться. Никакого спонтанного секса, разве что с презервативом.
Что-то, наверное, выразилось у меня на лице, потому что Дольф сказал:
О чем задумалась?
Радуюсь, что у меня строгие моральные принципы, наверное. В общем, пока я не видела Роберта с женой, я думала, что вампиры старше ста лет стерильны. А если учесть, насколько долго надо повышать температуру тела вампира... – Я покачала головой. – Вряд ли это было случайно. Хотя они оба утверждали, что так и было. Она еще даже не получила результатов амниографии.
Амниографии – какой именно? – спросил Дольф.
На синдром Влада, – ответила я.
Она достаточно здорова, чтобы выдержать эти новости?
Я пожала плечами:
Выглядела она нормально, но я не эксперт. Я бы только сказала, что не надо сообщать по телефону и, наверное, надо, чтобы она не была одна. А вообще – не знаю.
Вы не были с ней дружны?
Я замотала головой:
Нет, даже не проси. Я не буду держать ее за ручку, пока она будет плакать над телом мужа.
Ладно-ладно, это и не входит в твои должностные обязанности. Может, попрошу Рейнольдс это сделать.
Я посмотрела в сторону молодой сыщицы. Может, они с Моникой и заслужили друг друга, но...
Жан-Клод может знать, с кем дружна Моника. Если нет, то я знаю одну ее подругу. Кэтрин Мейсон-Джиллет и Моника вместе работают.
Моника – адвокат? – спросил Дольф.
Я кивнула.
Только этого не хватало, – вздохнул он.
Что ты сообщил Жан-Клоду? – спросила я.
А что?
Чтобы я знала, сколько я могу ему рассказать.
Расследуемое дело об убийстве ты с монстром обсуждать не будешь.
Убитый сто лет был его компаньоном. Он точно захочет об этом говорить. Мне надо знать, что ты ему сказал, чтобы случайно не проговориться.
Ты так спокойно скрываешь информацию от своего дружка?
Об убийстве – да. Это могла сделать не меньше чем колдунья, а то и пострашнее кто. Это должен быть монстр того или иного рода, значит, монстрам мы деталей не сообщаем.
Дольф посмотрел на меня и кивнул:
Молчи насчет сердца и символов, использованных в чарах.
Насчет сердца он должен будет знать, Дольф, иначе догадается сам. Сердце или голова – мало чем еще можно убить столетнего вампира.
Ты сказала, что не будешь выдавать информацию, Анита.
Я тебе говорю, что пройдет, а что нет, Дольф. Скрыть от вампиров вынутое сердце – не пройдет, потому что они догадаются. Символы – можно, и все равно Жан-Клод задумается, почему он не ощутил смерти Роберта.
Так что мы таки можем скрыть от твоего дружка?
Конкретные символы заклинания. Ножи. – Я на миг задумалась. – Способ, которым вынули сердце. Все видели по телевизору во всяких кино про больницы, как вынимают сердце через ребра. Никто бы и не подумал поступать по-другому.
Значит, если у нас будет подозреваемый, мы спросим, как бы он стал вынимать сердце?
Я кивнула:
Психи начнут говорить об осиновых кольях или будут путаться.
О’кей, – сказал Дольф и поглядел на меня. – Если есть на свете человек, который ненавидит монстров, я думал, что это ты. Как ты можешь встречаться с одним из них?
Я встретила его взгляд, не дрогнув:
Не знаю.
Он закрыл блокнот.
Грили небось гадает, куда я тебя повез.
А что ты ему шептал? Я бы поставила доллар против цента, что он меня не отпустит.
Сказал ему, что тебя подозревают еще в одном убийстве. Сказал, что хочу посмотреть на твою реакцию.
И он на это купился?
Дольф глянул на тело.
Очень было близко к правде, Анита.
Меня подкупила его искренность.
Грили, кажется, не очень мне симпатизирует.
Ты только что убила женщину, Анита. Это, как правило, не дает хорошего первого впечатления.
И в этом тоже был смысл.
Надо ли, чтобы Кэтрин уже ждала нас в участке? – спросила я.
Ты не под арестом.
Все равно мне хотелось бы, чтобы она нас там встретила.
Позвони ей.
Я встала.
Погоди. – Дольф взял меня за руку. Повернулся к остальным копам. – Всем выйти на минутку.
Кое-кто переглянулся, но возражений не последовало. Все они работали с Дольфом и раньше, и среди них не было старше его по рангу.
Когда мы остались одни за закрытой дверью, он сказал.
Отдай.
Что?
У тебя за спиной что-то вроде клинка. Покажи.
Я вздохнула и полезла за рукоятью, вытащила нож. Это заняло время. Длинный был клинок.
Дольф протянул руку, я подала ему нож.
Господи, и что ты собиралась этим делать?
Я только глядела.
Кто тебя шмонал в клубе?
Напарник Риццо.
Придется с ним поговорить. – Дольф поглядел на меня. – Пропустить такую штуку на человеке, который пустит ее в ход, – очень бы плохо вышло. Другого оружия он не пропустил?
