Мы выехали на двести семидесятое шоссе на юг. Пятничный вечерний поток машин лился мимо нас яркими искрами света. Все повыезжали из города, радуясь выходным дням. Интересно, у скольких из них висят на хвосте убийцы. Я, наверное, одна из немногих избранных.
Ты спокойна, – сказал Ричард.
Ага.
Я не буду спрашивать, о чем ты думаешь. Сам догадаюсь.
Я поглядела на него. Темнота салона окутала нас. Машина ночью – это как ваш собственный мир, тихий, темный, интимный. Фары встречных машин пробегали по лицу Ричарда, выхватывали его из темноты и отпускали обратно.
Откуда ты знаешь, что я думаю не о том, как ты выглядишь без одежды?
Дразнишься? – белозубо улыбнулся он.
Извини, – улыбнулась я в ответ. – Никаких сексуальных приставаний, если я не собираюсь лечь с тобой в койку.
Это правило ты сама придумала, – возразил Ричард. – А я уже большой мальчик. Выдержу любые сексуальные приставания с твоей стороны.
Если я не собираюсь с тобой спать, это будет нечестно.
Предоставь мне об этом волноваться.
Так что же, мистер Зееман, вы предлагаете мне делать вам сексуальные авансы?
Он улыбнулся шире – белая полоска в темноте.
Да, пожалуйста.
Я наклонилась, насколько позволял ремень, положила руку на спинку сиденья Ричарда, придвинула лицо на дюйм к гладкой обнаженной шее. Набрав побольше воздуху, я медленно его выпустила так близко к коже, что мое дыхание вернулось ко мне теплым облачком. Поцеловала сгиб шеи, чуть двигая губами вверх и вниз.
Ричард издал тихий и довольный звук.
Я подобрала колени на сиденье, натянув ремень так, что смогла поцеловать бьющуюся на шее артерию. Ричард повернулся ко мне. Мы поцеловались, но у меня нервы не выдержали, и я отвернула от себя его лицо.
Смотри на дорогу.
Он переключил передачу, его локоть скользнул по моим грудям. Я вздохнула, положила руку ему на руку, придерживая ее на рычаге переключения скоростей, прижимая к себе.
Секунду мы застыли, потом он задвигался, потерся об меня рукой. Я быстро отодвинулась – сердце билось в горле так, что не давало дышать. Задрожав, я обхватила себя за плечи. Там, где его тело касалось моего, кожа онемела до боли.
Что случилось? – спросил он тихо и нежно.
Я покачала головой:
Так нельзя.
Если ты перестала из-за меня, то напрасно. Мне было очень хорошо.
Мне тоже. В том-то и проблема.
Ричард вдохнул поглубже, выдохнул с тяжелым вздохом.
Проблема есть лишь постольку, поскольку ты ее создаешь, Анита.
Ага, как же.
Выходи за меня, Анита, и это все будет твое.
Я не хочу выходить за тебя лишь для того, чтобы спать с тобой.
Если бы это был только секс, я бы и не предлагал тебе выйти за меня замуж. Но это еще и лежать рядом на диване и смотреть «Поющие в дожде». Это ужинать в китайском ресторанчике и заказывать рангунских крабов порционно. Я для нас обоих могу сделать заказ почти в любом ресторане города.
Ты хочешь сказать, что я настолько предсказуема?
Не надо, не передергивай.
Извини, Ричард, – вздохнула я. – Я не хотела. Я только...
Я не знала, что сказать, потому что он был прав. Моя жизнь стала бы полнее, если разделить ее с Ричардом. Я ему купила кружку по случаю – увидела в магазине. На ней были нарисованы волки и сделана надпись: «В Господней глуши лежит надежда мира – в великой, девственной, свежей, не тронутой глуши». Цитата из Джона Мура. Купила не к дате – просто увидела и поняла, что Ричарду это понравится. Десятки раз в день, услышав что-то по радио или в разговоре, я думала: «Надо будет рассказать Ричарду». Это Ричард вывез меня впервые после колледжа смотреть на птиц.
У меня диплом по биологии, по биологии противоестественных явлений. Когда-то я думала прожить жизнь полевого биолога, этакой Джейн Гудолл в противоестественном варианте. Я любила наблюдать за птицами – отчасти потому, что рядом был Ричард, а отчасти потому, что когда-то мне это нравилось. Я как будто вспомнила, что есть жизнь и вне кладбищенской ограды. Слишком долго я стояла по горло в смерти и крови, а потом появился Ричард. Он сам тоже по горло торчал в довольно странных вещах, и все же у него была какая-то жизнь.
Я ничего лучше не могла себе представить, как проснуться рядом с ним, первым делом потрогать утром его тело, зная, что вернусь после работы к нему. Слушать с ним его собрание Роджерса и Хаммерштайна, смотреть на его лицо, когда он смотрит мюзикл с Джин Келли.
Я уже почти открыла рот сказать «ладно, давай поженимся» – но не сказала. Я любила Ричарда и вполне смогу себе в этом признаться, но этого мало. За мной охотился убийца. И как можно втягивать тихого и вежливого школьного учителя в жизнь такого рода? Он тоже был из монстров, но отказывался с этим мириться. Он сейчас вел битву за лидерство в местной стае вервольфов. Дважды он победил ее вожака, Маркуса, и дважды отказался его убить. Если ты не убиваешь, то ты не вожак. Ричард держался своих моральных принципов. Держался ценностей, годящихся лишь тогда, когда тебя не пытаются убить. Если я за него выйду, Ричард лишится последних шансов на нормальную жизнь. Я жила в зоне, так сказать, свободного огня. Ричард заслуживал лучшего.
Жан-Клод жил в том же мире, что и я. У него не было иллюзий насчет доброты незнакомцев – да и вообще никаких иллюзий, если на то пошло. Вампира не поразят новости о наемном убийце. Он просто поможет мне придумать, что с этим делать. Его это не выбьет из колеи – или не слишком. Бывали ночи, когда я думала, что мы с Жан-Клодом заслуживаем друг друга.
Ричард свернул на Олив. Скоро мы подъедем к моему дому, и молчание повисло плотно. Обычно такие вещи меня не трогают, но это молчание нервировало.
Ричард, прости меня. Мне действительно очень жаль.
Если бы я не знал, что ты меня любишь, все это было бы легче. Если бы не этот чертов вампир, ты бы за меня вышла.
Этот чертов вампир нас познакомил.
И жалеет об этом, можешь не сомневаться.
Я посмотрела на него:
Откуда ты знаешь?
Он покачал головой:
Достаточно просто посмотреть на его лицо, когда мы вместе. Пусть я не люблю Жан-Клода и терпеть не могу, когда ты с ним, но здесь не только мы с тобой страдаем. Эта ситуация на троих.
Я свернулась на сиденье, вдруг почувствовав себя очень несчастной. Почти хотелось, чтобы этот киллер выскочил из темноты. В убийствах я разбираюсь. А в отношениях – путаюсь. Правда, эти отношения запутаннее многих других.
Ричард свернул на стоянку у моего дома, припарковал машину и выключил мотор. Мы сидели в темноте, освещенные только далекими уличными фонарями.
