— И ты уже пришла к какому-то выводу? — спросила Лидия.
Кристин покачала головой.
— А ты не расскажешь мне о своем разочаровании? — попросила Лидия. — Мне бы очень хотелось попытаться понять тебя.
— Не могу, — в отчаянии произнесла Кристин. — Пока еще очень болит.
— А знаешь, ты ведь и маленькая была такой же, — сказала Лидия. — Когда случались неприятности, ты ни за что не признавалась. С Филипом было все по-другому. Если он падал и ушибался, или получал плохую отметку в школе, или что-то в его жизни не ладилось, он тут же бежал ко мне за сочувствием и поддержкой. Ты же обычно замыкалась в себе. Помню, как-то раз ты очень сильно ушиблась, упав с лошади. Няня узнала об этом по твоей изорванной, грязной одежде; должно быть, ты была в синяках, к тому же, наверное, сильно напугана. Я помню, что зашла к тебе в детскую поговорить об этом. Ты убирала кукол перед тем, как отправиться спать.
«Кажется, сегодня ты упала, дорогая», — сказала я. После рассказа няни я послала за грумом, и он объяснил мне, как все произошло. Он бы и раньше сделал это, если бы не был уверен, что ты сама все расскажешь, как только вернешься домой. Сначала ты ничего не ответила. Как сейчас вижу: ты проталкивала маленькую пухлую куклу в двери кукольного домика, слишком узкие для нее.
«Ты не ушиблась? — спросила я. — Джарвис говорит, ты вела себя очень смело».
«Я уже все забыла», — ответила ты очень отчетливо, и нам не удалось вытянуть из тебя больше ни слова.
Кристин рассмеялась:
— Наверное, это моя гордость. Теперь и я припоминаю этот эпизод. Я свалилась на тропинку и довольно сильно ушиблась. Помню, ночью все тело болело, и все же я бы ни за что не попросила о помощи.
— Трудно тебе придется в жизни с таким характером.
— Но это мой характер, — мягко ответила Кристин.
— Тогда нам всем нужно просто смириться с ним.
— Боюсь, что да. И спасибо тебе, мамочка, за то, что ты такая понятливая.
— Ты не часто даешь мне возможность продемонстрировать это, — с упреком сказала Лидия и сразу добавила: — Я не пытаюсь проявлять любопытство или совать нос в чужие дела, ни в коем случае. Просто мне кажется, что я достаточно много пропустила в вашей юности, и теперь не хочу оставаться в стороне.
— Теперь ты никогда ничего не пропустишь, если это будет в моих силах, — с жаром заверила ее Кристин.
Она наклонилась и поцеловала Лидию, и в благодарность за такую ласку Лидия прижалась к ней на мгновение.
— Из-за всех нас тебе приходилось мириться со многим.
— Я избалованна, это правда, — с радостью проговорила Лидия, не обратив внимания на скрытый смысл в словах Кристин. — Для меня нет ничего хуже, чем жизнь без детей, какими бы утомительными они ни были.
Кристин еще раз ее поцеловала и спустилась вниз к Филипу. Разлегшись на софе, он читал детектив.
— Мама уже легла? — спросил он.
— Да.
— Тогда мне нужно подняться и пожелать ей спокойной ночи.
— Подожди минутку, — сказала Кристин, усаживаясь на краешек софы. — Я хочу спросить тебя кое о чем.
— Спрашивай не медля, — ответил Филип, откладывая в сторону роман.
— Что ты думаешь по поводу завтрашнего приезда этой женщины, которую привозит с собой отец?
— Что я думаю? Я думаю, что это дьявольское неудобство. А что?
— Не глупи! — холодно сказала Кристин. — Раньше такое случалось?
Филип удивленно взглянул на нее:
— Эй, к чему ты клонишь?
— Давай отвечать на вопросы по очереди. Он когда-нибудь раньше приводил в дом незнакомых женщин, пока меня здесь не было?
— Нет, насколько я знаю, — ответил Филип и добавил с любопытством: — На что ты намекаешь?
— Ты, наверное, очень глуп, — ответила Кристин, — или исключительно простодушен.
Филип резко сел:
— Боже милосердный! Не хочешь ли ты сказать, что… Да ты просто сошла с ума! Послушай, я знаю, об отце ходят всякие слухи, но я никогда им не верил, и, кроме того, что ты знаешь обо всем этом?
— Я давным-давно все о нем знаю, — строптиво ответила Кристин.
— … Кто сказал тебе? — воскликнул Филип. — Как он посмел…
— Не будь таким смешным! Только глухой как пробка и слепой как крот мог не услышать и не увидеть ничего из того, что происходило. К тому же из-за отца возник довольно громкий скандал во время его последних гастролей в Америке.
— Это только потому, что он красив, — упрямо твердил Филип. — Женщины бегают за ним, он не виноват.
— О да-а-а!
— Послушай, Кристин, — сказал Филип тоном старшего брата, — ты еще слишком молода, чтобы думать о таких вещах.
Кристин рассмеялась:
— Дорогой Филип, если ты не готов позаботиться о маме, то это сделаю я. Она и так слишком много терпела за свою жизнь. Конечно, мы знаем, она помешана на старикане и все такое, но в то же время он хватил немного через край, когда решил приводить сюда своих женщин. К тому же почему мы обязаны терпеть это?
Филип почесал в затылке, он был сбит с толку.
— Не знаю, что сказать.
— Один из нас просто обязан поговорить с папой.
— О Господи! Не хочешь ли ты предложить это мне!
— Нет, я ничего не предлагаю… хотя… — Кристин на секунду задумалась. — Пока что нам придется ждать и наблюдать. Ради мамы я не собираюсь сидеть сложа руки. Хватит с нас того, что отец — общественное достояние, но, если он собирается проворачивать свои делишки в нашем доме, я первая буду возражать.
— Разве тебе не нравится иметь знаменитого отца? — спросил Филип. — Мне казалось, девчонки любят быть в центре внимания и все такое.
Кристин посмотрела на него, на секунду вся ее взрослость ушла, и она превратилась просто в ребенка.
— Если хочешь знать правду, — произнесла она очень тихо, — я это ненавижу!
Глава 9
Элизабет стояла посреди большой старинной спальни в доме своего мужа на Баркли-сквер и смотрелась в зеркало.
Вначале она увидела отражение собственных глаз, ярких и сияющих, а затем строгую форму — темно-синяя юбка и жакет с красными нашивками. Она постояла несколько секунд, потом быстро начала раздеваться. Ей предстоял обед с Ангусом, первый обед наедине, и внезапно ей захотелось быть просто женщиной.
Она зашла в дом, чтобы умыться, привести себя в порядок, и как обычно, попав в это жилище, поразилась его мрачности и торжественности. Дом всегда выглядел нерасполагающим, но сейчас, когда на окнах было затемнение, от него веяло холодной суровостью, заставившей Элизабет содрогнуться. Войдя в спальню, она с удивлением отметила, что ни разу не сменила здесь обстановку. Все оставила так, как было до нее, и теперь, наверное, впервые возмутилась официальной громоздкой мебелью и темными шторами.
