— Ах!
«Вампир!»
Герти развернулась на месте и побежала в противоположную сторону.
Ноги путались в юбках, но она старалась делать шаг, как можно шире. Девушка быстро устала, в груди пекло от прерывистого дыхания, в боку кололо.
«Кого я обманываю? От них невозможно убежать!»
Будто в ответ на её мысли за спиной послышался женский смех, тихий и циничный, под стать кровососущей твари.
В голове шумело, и всё же Герти продолжала удирать изо всех сил. Вдруг она споткнулась обо что-то мягкое. И растянулась на полу.
В этот момент над головой навстречу преследующей вампирше промчалось ещё одно дитя ночи. Послышался звук столкновения, и где-то позади внутри тёмного коридора вампиры сцепились, как псы с шипением, хрипами и взвизгиваниями.
Не дожидаясь развязки человечка поднялась с пола и прихрамывая из-за ссадин помчалась подальше от места драки.
Позади кто-то из тварей коротко крикнул и упал на пол.
А через мгновение победившее существо настигло Герти, схватило за плечи и со стуком прижало к стене.
Через час, показавшийся Герти вечностью, судьи вышли из комнаты тайных собраний и не спеша заняли свои места за столом.
— В ходе совещания выяснился ещё один факт, — произнёс судья. — Жрец Гоззо, вам слово.
Из-за стола поднялся жрец Тёмного храма.
— В ходе дела упоминался поединок чести между ландграфом Нордрейда и молодым господином Кёрбера, который носил корону лишь полночи и полдня.
При упоминании Ламмерта у Герти пересохло в горле.
— Незадолго до этого поединка Ламмерт Кёрбер приходил ко мне испросить совета. Он хотел жениться на Гертруде Кёрбер и спрашивал, как боги посмотрят на такой брак.
— И что же вы ответили? — ехидно спросила Одиль.
— Не важно. Это не относится к делу, — парировал темный жрец. — Я хочу донести, что у наследника Кёрбера и обвиняемой была любовная связь. А потом господин Отто убил молодого человека. Это не могло оставить обвиняемую равнодушной. На лицо месть за любимого.
По рядам зрителей снова прокатилась волна возмущения.
— Обвиняемая созналась, но скрыла истинный мотив. — продолжил жрец более громким голосом. — Вместо этого… она… попыталась переложить ответственность за отравление господина Отто на госпожу Кёрбер, что возмутительно. Таким образом, подсудимая не заслуживает снисхождения.
— Я не любила его! Ваши святейшества, он сам! — Герти попыталась оправдаться.
— Она лжёт! Я лично видела, как они целовались! — Мирабелла подскочила с места и повернулась к Герти. — Если он сам к тебе лез, что же ты его не отшила?
Герти не нашлась с ответом. Как можно было отрицать правду?
Светлый жрец громогласно произнёс:
— Прошу занять свои места. Суд готов вынести приговор…
Сердце Герти дробно застучало.
— Виновна!
Она будто провалилась в глубокую яму.
— И приговаривается к смерти через сожжение. Приговор будет приведён в силу…
Перед глазами потемнело. Уши будто ватой заложило.
Вокруг кричали. Кажется, каждый хотел высказаться — девушка даже не пыталась прислушиваться к чьим-то словам.
— Как? Будьте милосердны…
Никто её не слышал.
Стражники с алебардами схватили Герти под руки и повели в камеру.
Там она просидела на кровати, не двигаясь, до глубокой ночи.
Она больше не чувствовала холода. Голода. Всё отступило на пороге Иного Тёмного мира, дорога в который для неё будет наполнена ужасом и болью.
Под утро на улице послышались чьи-то шаги.
Герти услышала, как внизу Одиль отпустила охрану.
Девушка будто оттаяла: «Неужели она пришла, чтобы помочь мне сбежать? Всё-таки у неё есть совесть, хотя мы договаривались, что суда не будет».
Однако Одиль поднялась не одна. Рядом с ней по ступенькам взбирался запыхавшийся Берингар.
Без лишних слов мачеха поставила светильник на пол, отперла замок и распахнула дверь. Полный северянин протиснулся в камеру.
— Любимый, ключи, — Одиль стояла на пороге и протягивала мужчине маленькую связку. Когда закончишь, не забудь снова запереть решётку. Не прощу себе, если не увижу, как она умирает в огне.
«Что??»
— Ты можешь остаться и увидеть её унижение, — гыгыкнул Берингар. — Или мы можем отвезти её на север и убить там. Поверь, это зрелище достойно твоих глаз.
— Верю, любимый. Но не хочу мучиться ожиданием. Завтра её сожгут, и это греет мне сердце. А пока насладись своим свадебным подарком, — Одиль хохотнула. — Девственница… в лучших традициях нашей родины.
Герти снова парализовало.
— Гыы… Ты точно не будешь ревновать?
— Если честно, я просто… не считаю её человеком. — Одиль лязгнула дверью. — Делай, что хочешь, мой дорогой. Хоть съешь — никто не станет её искать.
— Даже судьи?
— Они кормятся моими пожертвованиями…
«У меня не было шансов…»
— Но лучше не убивай, — Одиль произнесла это так, будто просила оставить ей кусок сладкого пирога. — Пусть завтра у меня тоже будет маленький праздник, — она хихикнула и поспешила спуститься по лестнице.
Герти смотрела на тёмный силуэт огромного мужчина и чувствовала, как волосы на её загривке встают дыбом.
Берингар шёл на неё как медведь — большой, прихрамывающий, с расставленными в стороны руками. Кот забился в угол и затих, чувствуя опасность.
А Герти только и смогла, что выставить вперёд руки.
— Попалась, белянка, — медведь схватил её за плечи и так тряхнул, что она ударилась головой о стену, — вот смотрел я на тебя и завидовал Отто. А ты вон какая оказалась… мстительная, — его руки-сосиски проворно расстёгивали плащ, а добравшись до платья, рванули корсет вниз, так что он сложился складками и обнажил линию груди.
Ткань рубашки разорвалась легко, видно Одиль отдала ей чью-то старую, застиранную.
Герти молчала. Она устала сопротивляться. Да и был ли в том смыл, если мужчина сразу дал понять, что подавит любое противодействие силой?
Боли не хотелось.
«Завтра будет достаточно боли».
Герти закрыла глаза и с горечью предоставила насильнику полную власть над собственным телом.
Глава 18. Новый уклад
— Ай! — по лопаткам расползалась горячая боль от удара в стену, но всё это было неважно.
Девушка чувствовала на своём лице сладкое дыхание нежити и прикосновение пряди волос ко лбу. Она шумно дышала и считала последние удары сердца.
