Накормив дворма, Астрид положила того на берег и змеёныш быстро сообразил, что к чему. Кубарем он обрушился в воду и принялся плескаться в тёмной, подёрнутой тенью дубов, воде. Правда, время от времени жалобно попискивал, словно звал кого-то. А потом и вовсе вылез и ткнулся мордочкой в колени Астрид.
Девочка принялась гладить змеёныша одной рукой. Во второй держала попеременно то бутерброд, то дымящуюся крышку от термоса.
— Как ты его назовёшь? — спросила Вивьен и улыбнулась, когда Астрид склонила голову набок, зажмурившись.
До занятий в школе была уйма времени и они принялись развлекаться тем, что Вивьен называла имя, а Астрид мотала головой, показывая, что не согласна.
— Йолин, Гун, Лунд, Руне, Йёрген, Нордин, Уве, Алвин, Мио, — повторяла Вивьен. — Бьёрн.
Астрид замотала головой с утроенной силой, и Вивьен рассмеялась. Астрид тоже развеселилась, правда, беззвучно, но при этом хлопала ладонями по бёдрам и по земле.
— Май, Пер, Ларс, Андерс, — продолжала Вивьен, вызывая только новые волны веселья.
Наконец, она начала подозревать, что что-то не то, и смеётся Астрид не потому, что человеческие имена не подходят дворму. Именно э т и имена не подходили змеёнышу. Не потому ли, что все они мужские?
— Стоп! — сама себя остановила Вивьен. — Это девочка?
Астрид в ответ лукаво улыбнулась.
Вивьен невольно залюбовалась улыбкой девочки. Каждый раз из её улыбки всё больше уходила настороженность, появлялось озорство и лукавство. Она словно оживала, превращалась из мраморной статуи русалки в живую девочку. Этому немало способствовали и ямочки на щеках, который придавали дочери дракона очаровательное выражение.
«Такой, наверное, и должна быть принцесса дальних шхер», — думала Вивьен, глядя на неё.
Но дальше рассуждать было некогда, Астрид уже забавно хлопала веерами ресниц и нетерпеливо жестикулировала, призывая учительницу возобновить игру.
— Хорошо, — сказала Вивьен и продолжила: — Альма, Салли, Лотта, Ева, Ингер, Грета, Мэрта, Софи, Элис, Берта, Ловис…
На последнем имени Астрид замахала обеими руками и змеёныш, которому прекратили почёсывать брюшко, недовольно засвистел.
— Ловис? — переспросила Вивьен, уточняя. — Что ж, красивое имя. Ловис, Ловиса… Да, красиво. Кто бы мне ещё пару месяцев назад сказал, что буду иметь честь быть представленной морской дворме (я надеюсь, она не против производной своего имени…) Ловисе.
Шутка рассмешила Астрид, да и Ловисе, похоже, её новое имя пришлось по душе.
— Нельзя же называть тебя просто змейкой, — проговорила Вивьен и погладила нежно-голубую кожицу. — Будешь Ловисой, решено!
В этот день занятия в школе тянулись, словно вечность.
Вивьен подозревала, это из-за Астрид, которая даже не пыталась сосредоточиться на уроке, а только переводила взгляд с окна на часы на стене. От того, чтобы остаться с Ловисой у прудика, она сама отказалась. Но лучше бы не отказывалась. За партой сидела, как на дрожжах, то и дело ёрзала, бросала умоляющие взгляды на Вивьен, словно призывая учительницу покончить со всем этим поскорее.
Остальные дети были непривычно притихшие, молчаливые.
Они уже знали, что ночью к берегу причаливали браконьеры, как и то, что ярл отправился в погоню.
Подлило масла в огонь и то, что Сьёгрен видел их корабль ранним утром.
Дар прозорливости накладывал свои отпечатки на зрение и слух. И вот, в перерыве между уроками, маленький маг рассказывал всем желающим его послушать (а таких, понятно, находилось немало), что даже небо побагровело над пиратской шхуной, а над морем стоял душераздирающий рёв.
Логично, что увещевания учительницы, что, мол, рассветное небо окрашивается в это время багрянцем, шхуна, что (скорее всего) видел Сьёгрен принадлежала вовсе не пиратам, а браконьерам (хотя разница, конечно, малоутешительная), а душераздирающий рёв получился, понятно, от прилива, а не от морских змеев, кого разлучили со своими семьями… Говоря по правде, ей и самой особо не верилось. По-крайней мере, рассказ Сьёгрена звучал куда убедительнее, чем её собственный…
Словом, день тянулся долго, муторно.
Кусок в горло не лез.
Работая в кабинете ярла, Вивьен то и дело подбегала к окну и вглядывалась в горизонт, в ясное синее небо, такое беззаботное, безмятежное, словно вовсе и не под ним творятся такие страшные вещи, как отлов двормов браконьерами…
Целый час Вивьен сосредоточенно строчила в дневнике, который для удобства перенесла в кабинет и, уходя, прятала в ящик своего стола, который закрывался на маленький ключ.
Не явился ярл и к ужину.
Астрид не захотела оставлять Ловису на ночь в пруду.
Они с Вивьен сидели в гостиной у камина, а рядом, в деревянной лохани плескалась дворма. Время от времени выныривала, как будто хотела проверить, не ушли куда Астрид с Вивьен, и, убедившись, что новые мамы на месте, опять скрывалась под водой.
На довольно прозрачные намёки Вивьен, что уже поздно и пора бы отправляться спать, Астрид никак не отреагировала. Точнее, пожимала плечами, затем указывала на дверь, махала руками, как крыльями, и снова утыкалась носом в лохань.
Вивьен только вздыхала.
Ей и самой хотелось, чтобы ярл поскорее вернулся.
И он вернулся. Незадолго до полуночи вошёл в зал размашистой походкой. Сапоги оставляли на полу мокрые разводы, при этом ярл как будто прихрамывал. И, как заметила Вивьен, лоб у него был рассечён, а щека расцарапана.
— Ну вот это уж точно лишнее, — бормотал он несколько минут спустя, когда восторги в честь его появления стихли, а ему самому пришлось отступить перед женским бунтом и усесться в кресло у камина.
Вивьен с самым сосредоточенным видом промывала то, что сам ярл обозначил «пустяками, лёгкой царапиной», а Астрид, с не менее серьёзным подавала бинты, смочив их в целебном настое.
— У драконов быстрая регенерация, — напомнил он, когда поверх на этот раз сухого бинта потянулась тонкая полоска пластыря.
И всё же было приятно, хоть и немного неловко развалиться в кресле у камина, окружённым заботами Вивьен и Астрид, его хмурой крохи, которая с появлением в замке учительницы прекращала дичиться и с каждым днём напоминала себя прежнюю…
Выслушав новости ярла (хвала Кирке-Цирцее, отловленных двормов удалось освободить! почти всех…), Вивьен, чтобы немного снять неловкость, буквально повисшую в воздухе между ними, пробормотала, что сегодня они пропустили занятие гаэльского.
Говорила и чувствовала себя глупой…
Но у дракона, должно быть, была какая-то странная магия.
В его присутствии пальцы начинали дрожать, голос становился слабым, а ещё откуда-то бралось косноязычие, прямо как чёрт из коробочки. И это при том, что ни в чём подобном Вивьен с детства замечена не была.
