«Я жив? – пронеслось в голове Эрика. – Но как? Меня должно было в блин расплющить!»
Он попытался шелохнуться. Невозможно. Но тело он ощущал. Неужели в скальных плитах была впадина, как раз под размер его тела? Такой особый магический садизм, чтобы пленённый мучительно умирал, будто в саркофаге?
Но нет. Анджей явно был уверен, что его раздавило.
Тогда в чём же дело?
Копьё!
Оно уже становилось щитом, отражая огонь.
А теперь, не в силах удержать камень, стало доспехом, непроницаемой скорлупой, принявшей на себя удар и выбившей в плитах полость для тела.
«Ненавижу магию», – шепнул Эрик про себя.
Это неправильно. Несправедливо. Чудовищно. Жестоко. Это даёт слишком большую силу, забирая всякую ответственность. Превращает обычных людей в игрушки в руках магов.
Он ощутил свой доспех из трёх великих сил. Огонь-Воздух-Вода, с трудом сдерживающие силу Земли.
И перестал её сдерживать.
Отринул.
Принял.
Вобрал в себя.
И приказал камням разойтись.
Две трёхметровые каменные плиты, только что сомкнувшиеся и прихлопнувшие вышедшего из-под контроля Убийцу, расступились и повисли в воздухе за спиной идущего к Ритору мага Земли.
Анджей обернулся – и увидел окровавленного мальчишку с залитым слезами лицом, стоящего за его спиной. На теле мальчишки искрился доспех четырёх Стихий, считавшийся магией возможной, но крайне маловероятной. Плиты парили в воздухе над его воздетыми руками.
– Эффектно, – признал Анджей, глядя на мальчишку.
И плиты одна за другой обрушились на него. Памятника не получилось, но надгробие вышло внушающим уважение.
Эрик постоял, чувствуя, как его шатает из стороны в сторону.
Хотелось сесть, но на эти вот плиты… это было бы мерзко, в духе старичков-магов.
Он опустился на распухшее колено, будто преклонив его перед могилой мага Земли. Доспех стёк с его тела и развеялся.
Сил не было ни на что. Даже сказать пару слов казалось немыслимым трудом.
Но пришлось.
Из лесочка, тянущегося вдоль берега, вышел Всеволод. Тот самый молодой маг, что называл себя братом Нотти.
Помахивая опущенной шпагой, он шёл к Эрику. Он явно видел всё, что тут творилось, и уже принял какое-то решение.
Сева и Эрик
Эрик понял, что сделать ничего не сможет.
Собственно говоря, чтобы сейчас с ним справиться, не нужно было никаких молодых магов и заговорённых шпаг.
Хватило бы первоклассника с мухобойкой или в меру крепкого котёнка.
К чему было всё это? Чужой удивительный мир, говорящий дельфин в ночном море, чудесная девчонка Нотти, придурковатые викинги-рыболовы, кошмарные мантикоры, предательство, четверо сильных магов, схватка, избитое окровавленное тело… и как итог – вот этот неспешно идущий сильный красивый парень, владеющий магией и клинком, плоть от плоти Срединного Мира. Он здесь на своём месте. А Эрик – чужой. Он чужой в этом мире. Одиночка. Изгой.
Эрик улыбнулся подходящему к нему парню. Интересно, это и впрямь её брат? И сказал:
– Помоги мне.
Всеволод задумчиво кивнул. Ответил:
– Знаешь, парень, мне тут про тебя две вещи говорили. Кое-кто просил убить. А кое-кто просил спасти. Но вначале я должен извиниться. Знаешь, за что?
Эрик покачал головой.
– Не мог я понять, что в тебе сестрёнка нашла, – объяснил Всеволод. – Теперь вижу, что. И вот что я скажу…
Он вдруг замолчал, удивлённо глядя поверх Эрика, будто за спиной того кто-то внезапно появился. Да ну, что за детские разводки!
Чья-то рука легла на голову Эрика, и тот услышал незнакомый голос:
– Вижу, обижали тут моего сыночка! Ай-яй-яй! Обижали, обижали, да не выбижали!
Глава пятнадцатая
Лой видела, как падал Дракон. Видела, как его пламя смело и уничтожило жуткую сверкающую… воронку, что ли? – над распавшимся железным монстром; что там, в безумном скрещении острых, словно бритва, граней, она боялась даже и думать. Кошки там не ходят.
Но она очень хорошо почувствовала, как драконья магия ломает и рвёт эти исчезающе-тонкие листы, каждый из которых способен был рассечь весь Срединный Мир.
Она слышала беззвучные крики тех, кто горел сейчас в этом пламени, и её саму затрясло. Чудовищная мощь погибала там, распадалась и расточалась, и только гадать можно было, сколько же сил Владыка вложил в этот последний удар.
Земля сотряслась, воздух взвыл.
А потом крылья Дракона внезапно подломились, тело его ещё в воздухе изменилось, вновь становясь человеческим. С кажущейся лёгкостью, словно сорванный лист, коснулось земли, покатилось, замедлилось, замерло – сердце Лой оборвалось.
Кто знает, чего ей стоило не закричать…
Зато закричала Тэль. Дико, нечеловечески, раздирая слух.
Замирая от ужаса, Лой увидела, как дрогнули, стали расплываться очертания тонкого тела – Тэль выглядела, словно не сильно старшая сестра собственной дочери, – как сверкающие грани над ней стали складываться в ту же воронку, что только что мерцала над останками локомотива.
Природа Изначальной явила себя.
К упавшему Дракону они рванулись все вместе – Лой, Тэль и женщина-маг Дарья, опережая других.
…Он замер ничком, руки раскинуты, пальцы глубоко вонзились в землю, словно он отчаянно пытался удержаться.
Тэль уже вернулась в прежний облик, и одна Лой знала, чего это ей стоило. Да, наверное, только такая и способна выносить Дракона…
Супруга Крылатого Владыки не рыдала, не заходилась в крике; рухнула на колени рядом с телом и замерла, приложив пальцы к его вискам, высоко задрала подбородок, натягиваясь струной.
– Лой…
– Да? – Было что-то в этом голосе, что-то абсолютно чуждое, истинно Прирождённое.
– Ты его любишь, я знаю. Помоги, прошу тебя. Нет – умоляю.
– Я?.. – содрогнулась в смятении Кошка. – Я… с чего ты… это не… Помогу, конечно! – наконец овладела она собой. – Что надо делать? Поделиться силой?
– Нет, – губы Тэль стремительно синели, из лица уходила кровь. – Он сейчас далеко… очень далеко. Я его держу… на самом краю. Приведи его… назад. Пожалуйста… очень… прошу…
– Я… да что ты, Тэль! Конечно – всё, что надо!.. – забормотала Лой, изо всех сил пытаясь нащупать путь – ибо не всяким путём пройдёт даже она.
Всё, что надо, ибо речь шла уже не только о чувствах. Не станет господина Дракона – Срединный Мир рухнет в долгую смуту… если вообще уцелеет. А клан Кошки, не самый сильный, не самый многочисленный, должен не просто жить, он должен процветать! Во всяком случае так объясняла себе Лой, чтобы не пришлось признавать и другого объяснения, неподобающего вольной Кошке…
