Хотя «звездный компас» был центральным элементом микронезийской системы навигации, его одного было бы недостаточно для практического осуществления дальней навигации
[128]. Рулевому также нужно было держать курс в течение дня, а это означало необходимость использовать солнце. В тропиках солнце обычно встает вблизи истинного востока, а садится вблизи истинного запада. В полдень, когда оно достигает наивысшей точки в небе, если только оно не оказывается точно вверху, штурман также может определить по нему, где находятся север и юг.
Во все остальное время штурману опять приходится держать курс «по форме неба». Как писал Дэвид Льюис, в высшей степени опытный и отважный яхтсмен, бывший также специалистом по традиционным методам навигации тихоокеанских островов, «если знать, с какой стороны солнце поднимается и садится, а также его траекторию в небе, то при наличии достаточной практики производство почти автоматических умственных интерполяций, необходимых для навигации по солнцу, входит в привычку»
[129]. Как мы уже видели, даже обычные люди могут при необходимости на удивление эффективно использовать солнце и луну для сохранения прямого курса.
Но навигации по небесным светилам было недостаточно. В дополнение к этому хороший штурман должен был в совершенстве освоить искусство счисления пути. Он должен был уметь оценивать с высокой точностью скорость своего каноэ с балансиром и учитывать часто сильное воздействие океанских течений. Изменения цвета воды и формы волн позволяли ему обнаруживать присутствие подводных рифов. Они помогали ему проверять местоположение в пути, даже когда он находился вне видимости земли
[130].
Локальные волны, которые гонит ветер, капризны и могут катиться в любом направлении, в связи с чем их ценность для навигации в открытом море невелика, зато регулярное волнение, порождаемое дальними циклонами, бывает гораздо более полезным. Величественно перекатываясь, такие волны вполне могут проходить сотни и даже тысячи километров и всегда движутся в одном и том же направлении, пока на их пути не встретится земля. Мореплаватель может использовать такие волны в качестве компаса, позволяющего ему держать прямой курс, даже когда небо полностью затянуто тучами
[131].
В некоторых районах Тихого океана штурманы умели обнаруживать присутствие еще невидимых островов по возмущениям, которые они вызывают в окружающих их волнах
[132]. На Маршалловых островах составляли из палочек специальные «схемы», иллюстрирующие характерные рисунки, которые создают отражение и дифракция волн вокруг океанского острова. Хотя такие схемы не использовались в море, они, по-видимому, были полезным учебным пособием.
Ценными маяками, заметными с дальнего расстояния, служили облака, зацепляющиеся за склоны высоких островов. К тому же от них может отражаться характерный бледно-зеленый свет неглубокой лагуны удаленного атолла. Но главный метод обнаружения еще невидимого острова, являющегося целью путешествия, заключался в наблюдении за полетом птиц, которые возвращались на закате в свои гнезда. Поскольку живущие на суше птицы часто вылетают далеко в море в поисках пищи, опытный мореплаватель, увидев таких птиц, узнает о близости суши даже за семьдесят или восемьдесят километров до нее
[133].
В последние годы началось возрождение многочисленных и многообразных навыков, которые использовались в традиционной навигации тихоокеанских островов. На переднем крае этого движения находится Полинезийское общество путешествий (Polynesian Voyaging Society), базирующееся на Гавайях. Под его эгидой вновь созданные копии традиционных каноэ для дальних плаваний совершили несколько замечательных путешествий, используя традиционные методы навигации. В 2017 году одно из таких каноэ, названное «Хокулеа» — «Звезда радости»; так по-гавайски называют звезду, которую на Западе знают под именем Арктур, — завершило кругосветное плавание, продолжавшееся три года.
* * *
Если не считать океанов, самым грозным препятствием на пути мигрирующих животных являются высочайшие горные цепи мира, но некоторые животные справляются даже с этой задачей.
Участник экспедиции на Эверест 1953 года, альпинист Джордж Лоу, бывший также специалистом по орнитологии, утверждал, что, сидя высоко на склоне этой горы, видел горных гусей
[134], пролетавших над вершиной. А позднее натуралист Лоуренс Суон описал, как слышал пролетавших над ним горных гусей, стоя холодной, тихой ночью на леднике Барун под гималайским пиком Макалу (высота 8485 м): «Приближавшийся с юга далекий гул стал отчетливее. А потом я услышал крики горных гусей, доносившиеся как будто со звезд у меня над головой»
[135].
В отличие от людей-альпинистов, которым перед попыткой восхождения на большие высоты требуется акклиматизация, горные гуси, по-видимому, могут приспосабливаться к чрезвычайно разреженной атмосфере путем резкого увеличения частоты своего сердцебиения
[136], хотя обычно они все же не перелетают через вершины, а следуют вдоль долин, пересекающих Гималаи. В то время, когда предки нынешних гусей начали совершать свои сезонные путешествия, великой горной цепи еще не существовало. Предполагается, что, когда земля начала подниматься — около двадцати миллионов лет назад, — сменявшие друг друга поколения гусей постепенно приспособились ко все более трудным задачам, которые вставали перед ними.
9. Как птицы находят истинный север
Мимо моего окна стремительно пролетают черные стрижи
[137], преследующие свою добычу — насекомых, и кажется, что в их пронзительных криках звучит яростный восторг. Меня радует их появление — это первое доказательство того, что наконец наступило лето. Эти замечательно быстрые и ловкие летуны редко садятся — за исключением тех случаев, когда они строят свои земляные гнезда и выкармливают птенцов. Мы знаем теперь, что вне периода размножения они могут оставаться в воздухе до десяти месяцев подряд. Если по пути находится достаточно пищи и воды, перелет из Африки на север Европы не представляет для них никаких трудностей, хотя спят ли они на лету — как это, по-видимому, делают некоторые птицы семейства фрегатов, — мы так пока и не знаем
[138].
