Кластер N
Одним из ведущих исследователей гипотезы радикальных пар является Питер Хор, профессор химии Оксфордского университета. На протяжении нескольких лет он работает совместно с Моуритсеном, причем каждый из них привносит в эту работу знания из своей области: Моуритсен — специалист по поведенческим и нейрофизиологическим аспектам бионавигации, а Хор, будучи химиком, обладает глубокими знаниями свойств бирадикальных реакций.
Хор работает в уютном кабинете с видом на зеленые задворки северной части Оксфорда, в окружении забитых книгами шкафов и кип научных статей. Он человек мягкий, скромный и очень аккуратный в высказываниях. Однако он посвятил всю свою научную карьеру химии радикальных пар и стал ведущим специалистом в том, что касается возможности (или невозможности) реализации биологического компаса на их основе.
О том, какой интерес вызвала гипотеза радикальных пар, можно судить по тому обстоятельству, что несколько лет назад Хор получил предложение о финансировании своей работы от Управления перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (Defence Advanced Research Projects Agency, DARPA) — могущественной, но несколько туманной американской государственной организации. Очевидно, в DARPA считают, что когда-нибудь радикальные пары можно будет использовать не только для исследования перемещений животных. Возможно, они даже сыграют роль в разработке высокопроизводительных квантовых суперкомпьютеров, которые в принципе должны быть способны выполнять операции, далеко превосходящие возможности компьютеров нынешних. Хор не стал смотреть в зубы дареному коню и подал составленную вместе с Моуритсеном заявку, по которой они быстро получили весьма крупный грант.
Хотя интерес к этой теме быстро растет, дело пока что продвигается медленно, в основном в связи с множеством практических и теоретических проблем, существующих в этой области. По мнению Хора, это положение вряд ли изменится в ближайшем будущем, хотя он надеется, что со временем сможет — в сотрудничестве с другими учеными — разработать «окончательный эксперимент», который позволит либо опровергнуть, либо доказать криптохромную гипотезу.
Моуритсен разделяет скептицизм Хора относительно вероятности быстрого прогресса. Он стремится собрать «букет данных» из самых разных источников:
Понимание этого магнитного чувства требует понимания всех уровней, от спина единичного электрона до птицы в свободном полете, — и это-то меня и увлекает.
Моуритсен открыл в мозге птицы зону под названием «кластер N», которая получает входящие сигналы от глаз. Это единственная часть мозга, проявляющая повышенную активность во время ориентирования птицы в магнитном поле. Что еще важнее, если кластер N уничтожить, птица теряет магнитное компасное чувство, но сохраняет способность использовать звездный и солнечный компасы
[440]. Эти результаты убедительно свидетельствуют о том, что первичные рецепторы магнитного компаса должны находиться в глазу (а не в клюве) птицы.
Начинает приносить некоторые плоды и работа с генетически модифицированными насекомыми. Было показано, что криптохромы играют важную роль в обнаружении магнитных полей дрозофилами
[441]. А когда в сетчатке глаза тараканов искусственно экспрессировали криптохромы, аналогичные тем, которые обнаруживают у млекопитающих, удалось заставить этих насекомых изменять направление движения, воздействуя на них вращающимся магнитным полем
[442].
В основных экспериментах в области магниторецепции позвоночных используются содержащиеся в неволе птицы, которых помещают в клетки Эмлена, а это, как мы уже видели, не нравится некоторым исследователям — например, Анне Гальярдо, — которые предпочитают работать с животными, находящимися на воле (см. главу 19). Моуритсен согласен, что в принципе хорошо бы было ставить эксперименты на птицах в свободном полете, но отмечает, что многие из переменных очень трудно контролировать вне лаборатории. Возможно, однако, что вскоре появится возможность использовать в исследованиях птиц методы, разработанные Нахумом Улановским для регистрации сигналов отдельных клеток мозга летучих мышей (см. главу 24). В таком случае вполне могут появиться чрезвычайно интересные новые результаты.
В магнитной навигации в принципе может быть задействован и еще один механизм — электромагнитная индукция. Вигье рассматривал эту возможность еще в 1882 году, но в последние годы она привлекала гораздо меньше внимания, чем гипотезы магниторецепции с помощью магнетита и криптохромов. Основополагающий принцип, который используется в динамо-машине, состоит в том, что в проводнике, движущемся в магнитном поле, «индуцируется» электрический ток. Собственно говоря, мы производим электроэнергию именно при помощи процесса электромагнитной индукции
[443].
Достоверно известно, что некоторые рыбы, в том числе акулы и скаты, способны обнаруживать очень слабые электрические сигналы, по которым они могут выслеживать свою добычу. Для этого они используют электрорецепторные органы, которые называются ампулами Лоренцини, по имени итальянского анатома, открывшего их в XVII веке
[444]: длинные каналы, заполненные желеобразным веществом, соединяют поры в коже таких рыб с чувствительными клетками, расположенными в глубине их тела.
В течение долгого времени считалось, что электромагнитная индукция может работать только тогда, когда животное окружено средой, в которой легко замкнуть электрическую цепь. Воздух, в отличие от воды, плохо проводит электричество, но сухопутное животное может преодолеть это препятствие, если вся электромагнитная цепь находится внутри его тела. А полукружные каналы внутреннего уха птицы заполнены хорошо проводящей жидкостью, которая как раз может осуществлять эту функцию
[445].
