– В твой следующий приезд нужно что-нибудь придумать, чтобы не идти к ним на ужин, – посмеиваясь, объявил он.
Я скептически пожала плечами.
– Боюсь, это будет трудно.
Он недовольно нахмурился.
– Да знаю я, знаю… Разве что мы им признаемся?
Горло перехватило от предчувствия надвигающейся катастрофы, и все же я ему улыбнулась.
– Как, по-твоему, они догадываются?
– Безусловно, догадываются, но ни в чем не уверены, потому что слишком хорошо меня знают.
Я рассеянно водила пальцем по его груди, чтобы скрыть волнение.
– Такое не в твоих привычках? Я имею в виду, приходить к ним на ужин с женщиной, с которой ты…
– Нет. Никогда. За восемнадцать с лишним лет такое случалось только несколько… Я… я…
Он отвернулся. Вот сейчас он скажет, что ему необходимо продышаться. Но меня не устраивала перспектива остаться одной.
– Паком… у меня нет сомнений насчет того, о чем ты намерен предупредить. Никаких уз, никаких обязательств.
Мне было больно слышать, как я произношу эти слова, я бы хотела удержать его рядом, но он может не беспокоиться, я не стану за него цепляться. Скоро он снова обретет свободу. У нас нет будущего. Он ласково погладил меня по щеке.
– Я не слишком удачно выразился, прости меня.
– Все в порядке.
Он смотрел на меня с нежностью и как будто колеблясь. А потом невозмутимо заявил:
– У меня нет ощущения, будто я взаперти. С тобой я дышу.
Поскольку он помогал дышать мне, я ему поверила. Он подмигнул и продолжил:
– Да будет тебе известно, мне хочется проводить с тобой время. Я даже прикинул, что было бы здорово отправиться вместе в путешествие.
Его предложение потрясло меня, слова застряли у меня в горле. Он неправильно оценил мое молчание. – Знаю, знаю, у тебя сын… но что ему мешает к нам присоединиться? Он уже достаточно большой.
Такой большой, что подпрыгнул бы до потолка и кинулся сам покупать билеты на самолет.
– Впрочем, решать тебе… Если захочешь, чтобы он поехал с нами, он поедет, а я буду этому рад. Если не захочешь, придешь к выводу, что еще слишком рано и это неразумно, поскольку ты пока не полностью доверяешь мне, я это пойму и приму.
Он даже не догадывался, что сделал. Только что он подарил мне ключ к своему сердцу и включил Ноэ в наши отношения, хотя никогда не видел его. Ему удалось вызвать неописуемо мощные и противоречивые эмоции: на меня нахлынуло абсолютное счастье пополам с огромным страданием. Еще чуть-чуть, и я бы ему все выложила, во всем призналась, описала бы Ноэ, объяснила, чей он сын и почему я так поступила. Но мне опять не хватило смелости. Много дней подряд я тщательно прятала все это, а сейчас подступившие слезы выдали меня. Паком побледнел, дернулся, обнял меня.
– Что происходит, Рен? – Его голос был напуганным. – Скажи мне, я что-то сделал не так? Черт, я и впрямь последний кретин.
Я прижалась к его груди.
– Ты не сделал ничего плохого, что ты! Совсем наоборот.
Он взял мое лицо в ладони и заглянул в него, желая убедиться, что все правильно понял.
– Было бы прекрасно поехать вместе.
Чистая правда. Но этого никогда не будет. Однако произнести это вслух я не могла.
– С Ноэ?
Мне нравилось слышать от него имя сына, в его устах оно звучало для меня особенно нежно.
– С Ноэ, – прошептала я.
Он расцвел детской, чуть испуганной, но необыкновенно счастливой улыбкой. Я все глубже погружалась в бездонное море лжи, а он храбро взял на себя ответственность за мою семью.
Утром я пришла в агентство – согласна, довольно поздно, – и Поль сразу вызвал меня к себе. Мне было как-то неуютно. Я не сомневалась, что он позвал меня не за тем, чтобы угостить своим растворимым кофе и обсудить последние сплетни. Все гораздо серьезнее. Сейчас он начнет изображать начальника, чего раньше никогда не было. Вот почему я оставалась настороже, садясь к нему за стол. Сил противостоять даже подобию атаки не было. Перед тем как заговорить, Поль несколько секунд молча созерцал меня – вероятно, то, что он намеревался сказать, требовало определенных усилий. Он собирался с духом, был непривычно напряжен и тоже казался уставшим.
– Тебе надо будет отложить на время проект “Четырех сторон света”.
– Почему? – вскинулась я, готовая защищаться.
– Потому что другие твои клиенты жалуются, – бесстрастно ответил он, и в его голосе я не услышала упрека. – Некоторые из них звонили мне в твое отсутствие и спрашивали, что происходит, почему ты не отвечаешь, почему не выполняешь свою работу.
Я пристыженно потупилась, мне нечего было возразить, он был прав, я действительно забросила все, кроме Сен-Мало.
– Не отрицаю, договор с Пакомом и отцом Ноэ важен для “Ангара”, и не имеет значения, кто такие эти двое. Но важен не настолько, чтобы забыть обо всех остальных, мы не можем позволить себе терять клиентов.
– Извини.
Движением руки он отмел мои извинения.
– Отойди немного в сторону, неразумно настолько сближаться с ними, ситуация и так достаточно сложная, чтобы не сказать ненормальная. Ты совсем измоталась, сегодня утром на тебя страшно смотреть.
Я грустно пожала плечами.
– В последнее время я плохо сплю.
– Догадываюсь, но… Рен, ты настаиваешь на том, что стоит еще ждать?
Я съежилась, постаралась стать совсем маленькой. Мне было ясно, к чему он клонит, но я отказывалась это принимать. Он недовольно поцокал языком и довел свою мысль до конца:
– Поговори с Ноэ, умоляю тебя. Если ты продолжишь жить всеми этими параллельными жизнями, кончится тем, что ты свалишься.
Я была на грани обморока.
– Нет, не сейчас, я не могу, Поль, – едва слышно прошептала я.
Он был сбит с толку – тяжело, наверное, видеть меня такой.
– Пообещай, что подумаешь над этим.
Нет…
Нужно срочно бежать отсюда, подальше от него, остаться одной.
– Я могу идти? – спросила я, уже поднявшись.
– Тебе не требуется мое разрешение…
– Я предупрежу их, что мы на время притормозим.
– Мы ничего не будем тормозить, просто сейчас к работе подключается фотограф. Ты уступаешь мне место, как в любом другом заказе.
Я уже держалась за ручку двери, как вдруг почувствовала прилив энергии. Скверной энергии, надо сказать.
– Ты будешь им звонить?
– Ну да, мне уже пора о многом договориться, учитывая огромный объем проделанной тобой работы.
