Никогда раньше мне не было так плохо. Я ожидала, что его реакция будет бурной, но это не значило, что мне легко ее вынести. Все было даже хуже, чем я могла себе представить. Я задыхалась, новая слеза покатилась по щеке, но он остался бесстрастным.
– Ноэ… ему что-то известно?
– Нет, он ничего не знает о своем отце. Я тебе объясню…
– Ты не передо мной должна оправдываться. Оставь свои объяснения для двух главных заинтересованных лиц. А меня забудь, я не часть твоей жизни.
Музыка, доносившаяся до нас через потолок, смолкла. С минуту на минуту Ноэ присоединится к нам. Я взглядом умоляла Пакома быть с ним помягче.
– Я не обижу его.
Я успела отвернуться в последнюю минуту, чтобы сын не заметил моих слез.
– Все в порядке, мама?
– Сейчас приготовлю ужин.
Паком наверняка разглядывал его и так и этак, выискивая сходство с Николя.
– Могу я вам задать вопрос о Сен-Мало, Паком?
– А ты о таком слышал?
В голосе явственно слышалось удивление.
– Я мечтаю туда поехать, мама пообещала взять меня с собой, но что-то тянет.
– Что тебя интересует?
– Много всего!
Я быстро провела ладонью по лицу, чтобы уничтожить последние следы слез и натянуть маску, перед тем как обернуться к ним.
– Ладно, вы оба катитесь в гостиную и сидите там, пока я готовлю. Не грузите меня своими пиратскими историями!
Ноэ расхохотался.
– Она говорила, что вы до некоторой степени эксперт, – повернулся он к Пакому.
В ответе промелькнула искорка иронии.
– Она явно преувеличивает!
– Пойдемте?
– Давай на “ты”… а то я себя стариком чувствую.
Ноэ просиял. Ничто не смогло бы доставить ему большее удовольствие. В идеальном мире, куда я не попаду никогда, я была бы самой счастливой из женщин. Перед тем как выйти из кухни, Паком оглянулся на меня, он был в ужасе от каши, которую я заварила.
Ужин не прервал их беседу. Более того, думаю, Паком усердно поддерживал ее: ведь это не только была его любимая тема, она заодно позволяла не говорить со мной. Я наблюдала за сыном, восторг которого рос с каждым мгновением. Он буквально впитывал слова Пакома, пожирая его глазами. Я подметила, что Паком тронут интересом Ноэ. Когда мой сын произнес магическое название – “Эти господа из Сен-Мало”, Пакома словно электрическим разрядом подбросило, его обращенный к Ноэ взгляд наполнился нежностью, волнением. Не зря я мечтала о душевной близости между ними, я не ошиблась, их встреча была в некотором смысле предначертана. Теперь я знаю, какие истории буду сочинять перед сном. Я на мгновение покинула свое тело, меня больше не было с ними за столом; мне вдруг пришло в голову, что, когда Ноэ откроется правда, у меня будет чуть меньше поводов для беспокойства о нем. Если он от меня отвернется, у него останется Паком, человек, которым он восхищается.
Тут сын вспомнил обо мне и виновато передернул плечами:
– Прости, я никому не даю слово сказать.
– Ничего, я всегда подозревала, что вы найдете общий язык.
– И поэтому ты не хотела нас знакомить? – подколол он.
Боковым зрением я заметила кулак Пакома, сжавшийся так, что побелели суставы.
– Все, оставляю вас в покое!
Ноэ вскочил и принялся убирать со стола. Быстро отнес посуду на кухню и подошел к Пакому, который тоже поднялся.
– Надеюсь, скоро снова встретимся!
– Вероятно, не так скоро.
Я похолодела. Неужели Паком зол настолько, что не пожалеет Ноэ? Он продолжал, не дав мне времени вмешаться:
– Может статься, я снова уеду.
– Ух ты! А куда?
Тут-то я сообразила, что он даже не сказал мне, откуда только что вернулся.
– Пока не решил.
– Ладно, спрошу у мамы! До свидания!
Редкий случай – я могла не скрывать печаль. Паком возвращал себе свободу. Ноэ протянул ему руку, доброжелательный и довольный. Паком напряженно всмотрелся в него, после чего озабоченно вздохнул. От него веяло грустью.
– Береги себя, Ноэ.
Сын подмигнул мне, он был безумно рад. Он быстро побежал вверх по лестнице. Долгие минуты ни Паком, ни я не шевелились. Я не могла поднять на него глаза, боялась окончательно сломаться. Стоит мне увидеть его, и я начну умолять простить меня и не уходить. Мысль о том, что он бросает меня, приводила в ужас. С другой стороны, я всегда знала, что однажды такое произойдет. Он отошел от стола и взял куртку, брошенную на диван. Он уже подходил к двери, без единого слова, без единого жеста. Я побежала за ним:
– Подожди!
Он остановился, но спиной ко мне.
– Пожалуйста, Паком, посмотри на меня.
– Не могу.
Я сделала еще один шаг, он это почувствовал, и его тело напряглось сильнее.
– Стой где стоишь, Рен.
Он говорил совсем тихо, но сухо, тоном, не допускающим возражений. По моим щекам снова потекли слезы.
– Все не может так закончиться… Мы…
Какая же я жалкая! Выпрашиваю крохи! На этот счет я не заблуждалась, но мне было наплевать.
– Обрати внимание: из-за твоего вранья “мы”, как ты это называешь, вообще никогда не существовало. Ты стерта с моей карты. Получается, единственный плюс знакомства с тобой в том, что я окончательно осознал необходимость всегда оставаться хозяином своей жизни.
Он открыл дверь, перешагнул порог и исчез в глубокой тьме моего сада. Я превратилась в камень. Только что Паком растворился в окружающем пространстве. Навсегда.
Всю следующую неделю я держалась на плаву, хоть и с трудом. С Ноэ я разыгрывала комедию влюбленной и счастливой матери, каждый вечер глотала таблетку, чтобы поспать несколько часов и чтобы сын не увидел меня изможденной от бессонницы, тоски и страха. Я тщательно выбирала одежду и находила в себе силы накраситься, несмотря на полные слез глаза. Дома все мои действия, жесты и слова были нацелены только на то, чтобы Ноэ не перестал верить, будто все в порядке. Он часто говорил со мной о Пакоме, расспрашивал о нем, интересовался, нет ли новостей. Такие моменты, когда я рассказывала о нем, обуздывали на время боль утраты, получалось как бы, что он еще немного здесь. Я сохраняла миф в неприкосновенности.
Но на сколько меня хватит? Я скрывала перепады настроения и постоянное напряжение в ожидании неизбежного момента, когда мой мир взорвется, потому что здесь появится Николя, которому обо всем сообщил Паком. Меня загнали в камеру смертников. Много ли времени понадобится Пакому, чтобы отправить меня на костер?
В пятницу вечером я была еще в агентстве, когда позвонил Ноэ и спросил, можно ли ему сегодня переночевать у приятеля. Он скорее предупреждал меня, чем спрашивал разрешения. Хоть я и ненавидела, когда он спал не дома, однако возможность провести вечер в одиночестве устраивала меня. Это будет перерыв, передышка от сплошного притворства. Я буду на несколько часов избавлена от нескончаемого наблюдения за сыном в попытке угадать, не пора ли прямо сейчас перейти к признаниям.
