Без всяких слов он понял, что Лила боится сделать предосудительный шаг и в то же время ей страшно оставаться одной, без защиты, которую обеспечило бы его присутствие.
— По-моему, это прекрасная мысль, Ганс!
Может быть, ты пришлешь свою карету за мисс Кавендиш за четверть часа до обеда?
— Именно это я и хотел предложить, — с укоризной в голосе ответил граф: мол, к чему излишнее указание на то, как ему следует себя вести. А потом, повернувшись к Лиле, он сказал уже совершенно другим тоном:
— Пожалуйста, пообедайте со мной! Я хочу показать вам мои картины, но должен предупредить вас: ни одна из них не может соперничать красотой с вами!
Маркиза покоробило от того, что граф отпустил Лиле комплимент, который больше подходил для флирта с гораздо более опытной женщиной.
Стараясь не выдать своих чувств, он направился к выходу.
— Пошли, Ганс, — сказал он. — Мне нужно успеть до обеда как следует рассмотреть картины, которые ты для меня приготовил. Ты ведь не устаешь твердить мне, что при покупке картин спешить не следует!
Между тем граф успел завладеть пальцами Лилы.
— Я буду считать минуты до нашей новой встречи! — галантно произнес он, поднося ее руку к губам.
Лила покраснела, когда граф на секунду прикоснулся к ее нежной коже.
Однако учтивость не позволила ван Рейдалю задержаться подле очаровательной гостьи своего друга, и он вынужден был последовать за маркизом; тот уже садился в карету, которую кучер успел развернуть в обратном направлении.
Когда карета тронулась, маркиз довольно резко заметил:
— Мисс Кавендиш слишком молода и неопытна. Ты рискуешь испугать ее, Ганс!
— Испугать? — удивленно переспросил граф. — Мне еще не встречались женщины, которых пугали бы комплименты.
— Тогда я должен предупредить тебя, что мисс Кавендиш испугать очень легко.
Его интонация была столь агрессивной, что граф посмотрел на него с искренним изумлением. А потом вдруг весело рассмеялся.
— Так вот откуда ветер дует! — воскликнул он. — Дело дошло уже до объявления «Руки прочь!». Извини, Кэрью, но я поверил, когда ты сказал мне, будто женщины тебе надоели!
— Дело вовсе не в этом! — буркнул маркиз. — Я просто выполняю свой долг по отношению к соотечественнице, оказавшейся в затруднительном положении.
— По-моему, «долг» — неподходящее слово, когда речь идет об этом ослепительном создании! — ничуть не смутившись, парировал граф.
И маркиз совершенно оторопел, поняв, что пылает гневом на друга, общество которого всегда было ему приятно.
Оставшись на яхте, Лила стала думать, не допустила ли она грубую и непростительную ошибку, согласившись обедать в гостях именно в день смерти тетушки.
Однако она понимала, что если б осталась на яхте, то чувствовала бы себя донельзя испуганной и одинокой. К тому же ей было бы очень трудно избавиться от тревожных мыслей о том, что она будет делать, вернувшись в Англию.
«Маркиз такой добрый, — думала она. — Я уверена, следует послушаться его совета и вернуться на родину».
А еще она решила, что в этом случае тех небольших денег, которые остались у нее с няней, хватит на более длительное время. Ведь теперь в Гааге им пришлось бы платить за жилье!
Конечно, она совершенно не представляла себе, где можно найти недорогое жилье.
Лила вспоминала друзей отца и матери, живших в провинции, и прикидывала, удобно ли попросить у кого-нибудь из них убежища.
Но в то же время ее не оставляло опасение, что, зная о состоятельности сэра Роберта, они сочтут, будто она просто капризничает.
А многие, кто не знал ни сэра Роберта, ни мистера Хопторна, решили бы, что она проявляет неблагодарность, отказываясь пойти навстречу пожеланиям отчима.
— Что мы можем предпринять, няня? — спросила она, готовясь к визиту.
Она уже успела вымыться и теперь надевала свое любимое вечернее платье.
— Хотела бы я знать, милочка, — со вздохом ответила та. — Я ломаю над этим голову с той минуты, как мы уехали из дома вашей тети. Но пока я так и не придумала, где мы были бы в безопасности.
— Но такое место должно найтись! — жалобно воскликнула Лила.
— Будем уповать на Господа, — молвила старушка. — Может, у его милости найдется домик, где никто нас не отыщет.
У Лилы даже загорелись глаза.
— Какая прекрасная мысль, няня! — обрадовалась она. — Странно, что мне самой это не пришло в голову!
Но в то же время Лила понимала, как неловко было бы навязываться маркизу, который и без того сделал для нее очень много. А еще она чувствовала, что этот вопрос не следует обсуждать с ним до тех пор, пока они не окажутся в Англии.
Карета графа, ожидавшая у яхты, отвезла Лилу к его дому, который оказался совсем рядом.
Когда девушка вышла из кареты, в дверях дома ее встретил маркиз.
— В отличие от большинства женщин вы очень пунктуальны! — заметил он.
— Моя мама всегда говорила, что опаздывать невежливо… И потом — я ужасно проголодалась! — разоткровенничалась Лила.
Маркиз весело рассмеялся.
Он провел ее в гостиную, где уже находилась гостья, которую граф пригласил специально для того, чтобы познакомить со своим другом.
Ею оказалась обаятельная француженка, жена некоего голландского дипломата, который уехал по делам в Германию. Она была не очень красива, но обладала типичным для многих француженок шармом.
Ее наряд отличался элегантностью — с первого взгляда можно было безошибочно определить, что он куплен в Париже.
Разговаривая с каким бы то ни было мужчиной, она непременно прибегала к изысканным приемам с помощью глаз, губ и красноречивых телодвижений.
Эта искушенная женщина уже приложила старания к тому, чтобы завлечь маркиза, тотчас определив, что граф пригласил ее именно ради этого.
Когда появилась Лила, граф и маркиз были покорены очарованием юности. С ней в гостиную словно ворвался луч солнца.
Лила с нескрываемым восхищением наблюдала за виконтессой. По наивности она не догадывалась, что в каждом ее слове кроется двусмысленность.
Маркиз улыбнулся, подумав, что взгляды мужчин будут прикованы именно к Лиле, несмотря на все уловки более зрелой дамы, опытной в искусстве обольщения.
Все были словоохотливы и много смеялись, и хотя Лила не всегда понимала, о чем говорили остальные, она чувствовала себя счастливой, потому что рядом находился маркиз.
На какое-то время она забыла о своем страхе перед будущим.
После обеда все снова перешли в гостиную, следуя французскому обычаю, по которому мужчины не задерживались за столом после ухода дам, чтобы выпить портвейна.
