И все же я продолжал слушать лейра с тем количеством внимания, какое мог наскрести.
— После того, как нам удалось отыскать и уничтожить Иглу Дживана, Бавкида окончательно потеряла покой, — сказал он. — Как я уже сказал, тяга к стяжательству у лейров вшита на уровне подсознания, и чем больше ты имеешь, тем больше начинаешь желать. Моя наставница в ту пору уже обладала практически неограниченной властью, притом как в стенах Цитадели, так и за ее пределами, но останавливаться на этом не собиралась. Ей было мало просто стать новым Навигатором. Она жаждала обладать безграничным могуществом Теней.
— В общем, очередная безумная тиранша, — чуть ли не зевая, подвел итог я. За время знакомства с Затворником, мне удалось примириться с легендарностью его личности, и потому рассказы о старых подвигах не повышали температуру крови ни на градус. Историю Иглы Дживана все нормалы знали чуть ли не с пеленок и потому слушать ее заново не было никакого желания. Даже невзирая на призрачную связь с Обсерваторией. — Эпине, все это очень мило и все такое, но дальше-то что?
Затворник на мгновение замер, затем негромко фыркнул, и, кажется, не собираясь оскорбляться, продолжил:
— Она начала рассылать в разные концы Галактики своих шпионов, в надежде отыскать следы чего-то не менее внушительного, чем Игла. Мне выпала высокая честь оказаться одним из таких эмиссаров, о чем я, конечно же, выяснил только впоследствии.
— И вы нашли их? — поинтересовался Изма. — Следы чего-нибудь могущественного?
Затворник не успел ответить, так как его опередил я:
— Только не говори, что это ты обнаружил Шуот и Гробницы юхани? — Это не был чистой воды выстрел наугад, скорей вывод, основанный на цепочке закономерностей. Учитывая русло, в которое постепенно сворачивала история, совершенно логичным казалось предположить наличие связи между устройством, способным открывать дверь на Ту сторону и местом, в котором Та сторона впервые, так сказать, обнаружилась.
Затворник согласился «не говорить», чем и сдал себя с потрохами, вызвав вполне закономерную реакцию. Я моментально вспыхнул:
— Твою мать! Эпине! Есть в этом мире хоть какая-то беда, к которой ты и твоя наставница не причастны?!
Тот, на секунду сделав вид, будто задумался, дал ответ:
— Твое рождение?
Я нарочито рассмеялся. Тоже мне шутник выискался.
Далее выяснилось, что миссия, приведшая Затворника на Шуот, стала для Бавкиды знаковой. Изучение Храма, возведенного над Гробницами древними лейрами, жившими еще до того, как Игла Дживана впервые оказалась найдена, привело Затворника к Хранителю Алого озера, однако в отличие от меня, ему повезло закончить разговор с ним в более мирном ключе. Во всяком случае, о том, что кто-то кого-то пытался сожрать, сам лейр даже не обмолвился. Зато весьма красноречиво описал момент истины, снизошедший на него после беседы.
— Когда Хранитель раскрыл мне глаза, я на мгновение будто сам себя потерял, — проговорил он с придыханием, — а выбравшись из Храма, еще сутки медитировал на плато. Помню, в тот миг мне почудилось, будто сами Тени вдруг преобразились, изменили свое течение. Сейчас-то я понимаю, на что они намекали, но тогда счел за напутствие к действиям. Конечно, я все рассказал Бавкиде. И о гробницах, и о юхани, и о Тенях, и о том, как и зачем они были созданы. Вот только она, из всего сказанного, услышала лишь про чуждую этому миру силу, скрывавшуюся за Гранью.
— Опыт юхани ее ничему не научил? — спросила Диана.
На что Затворник ответил:
— Научил поступать с оглядкой. Но не более того. Думаю, мой рассказ пробудил в ней инстинкт первооткрывателя, который она просто уже не смогла укротить.
Поверить в это оказалось нетрудно, тем более, что на глазах в свое время попался живой пример схожей натуры. Тассия Руэ во многом напоминала мне ту Бавкиду, что рисовал в своих рассказах Затворник. Столь же целеустремленную, беспринципную и достаточно могущественную, чтобы представлять серьезную угрозу.
— Почему ты ее не остановил?
Лейр замер на секунду и устремил на меня взгляд из-под забрала своего шлема.
— Потому что я верил ей, Риши, — сказал он с ноткой сожаления. — В определенной степени, но все же. А еще меня не было поблизости какое-то время. Когда же опасность стала очевидной, сделать что-либо оказалось уже слишком поздно. Разве что попытаться устроить саботаж. Что и получилось в итоге. Ценой жизни самой Бавкиды и женщины, которую я любил.
Несколько мгновений никто не решался нарушить повисшую тишину. Слов утешений для двухсотлетнего лейра, похоже, не находилось ни у кого. Историю о потере, которую Затворнику пришлось пережить я слышал впервые и, если уж на то пошло, даже не подозревал о личности женщины, что он упомянул. Однако уже смотрел на него совсем другими глазами.
— Уверен, вы сделали все, что могли, мастер-лейр.
Затворник едва заметно дернулся, а я чудовищный усилием подавил в себе позыв врезать Изме по спине. В итоге лейр все же сказал:
— Даже всего иногда недостаточно, Изма. — А следом будто бы встрепенулся: — И хватит торчать на месте. Время-то бежит.
Снова пустились в путь. Если верить Затворнику, то центр управления, о котором он прежде не раз упоминал, находился в середине обода чуть выше основания Обсерватории, а потому часть маршрута пришлось преодолевать, плывя вертикально вверх по пустой лифтовой хорде.
— Мастер-лейр, — чуть приотстав и совершая громкие вдохи-выдохи, обратился Изма, — но вы все же видели тех, кто обитает на Той стороне или нет?
Затворник усмехнулся и глянул вниз:
— Разве я уже не говорил об этом?
— Да, — пожал плечами мект, задрав голову вверх, — но не сказали ничего конкретного.
— Хм.
Пока Затворник размышлял над ответом, я думал о том, действительно ли хочу услышать подробности или же предпочел бы ограничиться тем, что слышал прежде? До этого мое любопытство границ не признавало, подчас подталкивая влезать в самые невероятные истории. Нередко с риском для собственной жизни. И все же истории эти не шли ни в какое сравнение с опасностью, что сулили таинственные обитатели Той стороны, а потому в схватку с желанием знать как можно больше вступила вполне разумная осторожность. Как только все заварилось, я практически не знал покоя и всякий раз умудрялся попадать из огня да в полымя. Это уже стоило мне некоторых потерь, так что я не видел больше ничего зазорного в том, чтобы попытаться поскорее покончить с кошмаром, уничтожить Обсерваторию, найти Аргуса и вернуться к попыткам восстановить прежнюю жизнь целым и по возможности невредимым.
Однако же, у Измы имелись свои мотивы влезать во все это, о чем я не преминул заметить:
— Прежде не замечал у вас столь рьяного интереса к этой теме, Изма. Что изменилось?
Старик и не подумал смущаться. Наоборот, его слова приобрели пыл, какого давно не наблюдалось:
