Подозрение укрепилось рыком, раздавшимся со спины. Резко обернувшись, я встретился взглядом еще с несколькими красноголовыми песиками. И все они недвусмысленно подталкивали меня ближе к центру. И к Аргусу.
— Без резких движений, — приказал он.
Смешной. Будто в подобной ситуации у меня еще оставались силы хоть на какую-то резкость. Медленно шагая вперед, я неотрывно смотрел на жутких тварей, заглядывал им прямо в глаза, и на какой-то миг даже заметил проблески разумности, промелькнувшей в них. Внезапность открытия заставила меня споткнуться на ровном месте, но к счастью не упасть. Снова в бешеном темпе забегали мысли и я, наконец, понял, чье присутствие, взгляд и шепот ощущал все это время.
Наконец я доплелся до кресла Аргуса и в ожидании неизвестности замер подле него. Близость стража придавала уверенности в том, что хотя бы без боя мы не сдадимся.
— Я думал, ты будешь чуть более рад меня видеть, — краешком рта проговорил я ему, при этом неизменно глядя перед собой.
Он, кажется, немного опешил, но довольно быстро прорычал в ответ:
— Тебя здесь вообще не должно было быть. Как ты попал сюда?
— Стараниями Измы.
Страж все понял без объяснений.
— Значит Обсерватория открыта.
Обреченность, прозвучавшая в его голосе, стала тем крошечном уколом электрошока, заставившим меня оживиться. Резко повернув голову, я опустил взгляд на все еще восседавшего в кресле, точно уставший от пресности жизни вельможа, стража и прошипел:
— Знаешь, мог бы и сказать, в чем подозреваешь его, а не устраивать весь этот цирк с побегом.
Аргус чуть повернул голову в бок.
— И ты бы просто взял и поверил?
— А когда я тебе, интересно, не верил?
Он не ответил. Не захотел или не нашел слов — не знаю, но настаивать я не стал.
— Что это за трон? Что это за место? Что это за твари?
Аргус опять промолчал, что заставило меня разозлиться по-настоящему. Времени катастрофически не хватало, срочно требовалось действовать — вернуться в реальность и остановить Изму с его приспешниками, пока еще не поздно, — а он сидел, свесив голову на грудь, и даже не пытался сделать вид, что хоть о чем-то или о ком-то волнуется. А еще этот пустой взгляд в темноту… На что он так обреченно смотрел?..
— Быть может, тебе следовало бы обернуться, и тогда увидел бы сам?
Голос, раздавшийся, казалось, над самым ухом, не был ни громким, ни тихими, ни добрым, ни злым. В нем не было ничего живого или человеческого. Только мощь, которая без лишних усилий могла бы скомкать все это Преддверие, будто ненужный черновик.
Изо всех сил надеясь, что это не одна из демонических тварей вдруг заговорила, я медленно повернулся назад и увидел… будто бы сотканную из тех призрачных нитей, по которым я прежде шел, размытую фигуру. Описать ее было непросто, хотя я сразу понял, что именно она-то меня сюда и привела. Вроде бы высокая и худая, но настолько неясная, что даже больно было смотреть. Она парила в нескольких сантиметрах от пола, излучая в пространство вокруг себя струящуюся могучую силу, какую ни у одного лейра даже и представить было нельзя. Красномордые твари, окружавшие нас с Аргусом со всех сторон, при виде ее поспешили поджать свои дымные хвосты и, негромко скуля, чуть попятились.
— Кто вы? — банальный вопрос, который я не смог удержать.
Призрачная фигура пустила по себе едва заметную рябь и как будто бы склонила вытянутую голову на бок. Казалось, она от души забавляется встречей. Спросила:
— Осторожничаешь или впрямь не понимаешь?
Я ненадолго задумался. Но не из-за растерянности, а потому что смутился. Не верилось, будто подобная истина способна таиться на самом виду. Я открыл рот, и несколько секунд пытался подобрать подходящее случаю обращение, и в итоге выдохнул:
— Вы — тот, кто обитает на Той стороне. Антижизнь.
Пауза. Призрак, что завис передо мной, растерялся.
— Прости, анти-что? — То ли слово показалось ему дурацким, то ли сама ситуация. Фигура отстранилась, несколько долгих мгновений еще сверля меня шестью крошечными провалами в бездну, что виднелись вместо глаз, а затем резко запрокинула голову кверху и расхохоталась. Хохот был жутким и вызвал целую лавину мурашек, будто на антигравитационных санях прокатившихся вниз по спине. Несмотря на явно почерпнутую из жизни живых существ эмоцию, ничего кроме пустоты и абсолютной чуждости в ней не ощущалось.
Перебивать было страшно, так что я невольно лишь плотнее прижался к холодному подлокотнику кресла, на котором с прежним выражением покорности судьбе продолжал молча сидеть Аргус.
Приступ веселья оборвался неожиданно резко, а три пары глаз, проступавших на едва различимом лице, неожиданно ярко-ярко засияли. Фигура снова чуть склонилась вперед и произнесла:
— Боюсь, ты по-прежнему бродишь в потемках, Исток. Но мы это исправим. И скоро. — Он, она или оно немного помолчало. — Мы наблюдали за тобой. Мы помогали тебе. Выращивали. И цель наша была проста.
Я пока не понимал, о чем оно говорит, но интуиция работала быстрее, чем мозги.
— Заставить меня прийти сюда?
Фигура улыбнулась. По крайней мере, свет, мельтешащий внутри ее облика, исказился так, чтобы выражение недолица стало похожим на удовлетворенную улыбку.
— О, да. — согласилось оно и сотни голосов вокруг вторили зловещим эхом. — Сейчас ты еще не видишь причин, но поверь, что все встанет на места.
Недоброе предчувствие билось о грудь, точно запертая в клетке птица. Превозмогая страх и волнение, я снова повторил свой самый первый вопрос:
— Кто же вы?
— Предки того, что принято называть разумом. Архитекторы Вселенных. Кровь всего сущего. Величайшее Зло. И Добро. Антижизнь, — на этом слове оно чуть усмехнулось. — Выбирай любое из определений.
Когда я никак не отреагировал, оно заговорило вновь:
— Твой знакомый по имени Изма сослужил нам отличную службу. Я знаю, он поведал тебе о том, что сотворил, но умолчал о главном.
— Струсил? — мгновенно поддел я.
Но меня спокойно поправили:
— Проявил терпение. Потому что именно мы заставили его сделать все, чтобы это в итоге привело тебя сюда, Исток. Именно мы отыскали его слабый и внушаемы разум и навели на скрытое на планете, где он обитал, Хранилище юхани. Мы подсказали ему, как попасть туда и как извлечь Ключ. И голову хэфу, конечно, заставили подбросить. Потому что знали, как все должно обернуться.
Чем дольше оно говорило, тем страшнее мне делалось. Прежде, как только оказался в Преддверии, я ощущал небывалую легкость и представлялся себе не тяжелее дуновения ветерка. Но с каждым произносимым все еще неизвестным, но явно могучим существом словом, как будто становился тяжелее за раз на несколько тонн. Бремя еще неосознанной догадки уже придавливало меня к блестящему настилу. Я будто все знал. С самого начала. Но только не помнил. И не понимал.
