— Выкладывай.
— Команда, что мы отправили уничтожить захваченное корыто… Она… как бы это сказать… в общем, она нашлась, но… немного по частям.
— По частям? — красные бровки капитанши нахмурились. — В каком смысле?
— Э-э… короче, их убили. Если быть точным, то расчленили. Обезглавили, если совсем уже в деталях.
Лицо Красноволосой сделалось белым, а руки задрожали.
— Что значит обезглавили?! Кто?!
— Как раз выясняю. Свяжусь с тобой, когда найду что-нибудь.
Связь оборвалась, а капитанша все не отпускала коммуникатор. Ее начало колотить, а взгляд очумело заметался по трюму. Судя по всему, внутри рыжей головушки шла напряженная работа мысли. Меня же беспокоила ладонь, что все еще сжимала бластер, дуло которого опасно косилось в сторону капсулы…
— Капитан, — вежливо обратился я, — вы не могли бы не направлять на меня эту штуку.
Но Красноволосая не оценила просьбы. Подняв свои безумные глазищи, она состроила такое лицо, будто ее внезапно осенило:
— Ты знаешь, что там происходит, не так ли?
Поскольку от ответа зависела моя дальнейшая судьба, пришлось подойти к нему со всей осторожностью. Стерев с лица всякий намек на улыбку, я выдал уклончивое, однако вполне честное:
— Возможно.
Ее правый глаз задергался.
— Возможно?
— Есть в голове пара догадок, но… Послушайте, капитан, вы сами сказали, что избавились от трупа.
— А причем здесь труп?
— Притом, что он, похоже, не совсем уж и труп, — пояснил я слегка извиняющимся тоном. — С серыми стражами никогда не угадаешь…
Пришел черед второго глаза.
— Серый страж?! Ты издеваешься?!
Я развел руками.
— Ни в коем случае. Это он и есть. И если вы позволите мне все-таки выбраться из капсулы, я постараюсь его остановить.
От моих слов Красноволосую передернуло еще сильнее. Она отскочила от капсулы на добрый метр и заорала:
— Ах ты падаль! Так ты заодно с этими псами?
Я поднял ладони, защищаясь:
— Нет-нет, капитан! Вы все не так поняли!
— Ага, конечно! Решили перескочить со своей ржавой рухляди на мое судно? Не выйдет! — Оскалившись, она подняла бластер и снова нацелила его на меня.
— Капитан, вы совершаете ошибку! Не надо!
Легче было отговорить динетина перейти на овощную диету.
— Сладких снов, сосунок. Никто по тебе не будет тосковать.
Что ж, выбора она мне не оставила, а сомневался я, как обычно, недолго.
Едва стало ясно, что она вот-вот выстрелит, я заставил Тени, те самые, что источали мои раны, сгуститься вокруг и собраться в кулаке пульсирующим черным сгустком. Я чувствовал намерения Красноволосой и в мгновение, которое потребовалось на то, чтобы ее мысли подчинился указательный палец на спусковом крючке, высвободил накопленную энергию, уничтожив капсулу.
Грохот и звон разнеслись по округе, всколыхнув стены. Стеклянный дождь накрыл трюм целиком. Кинетическая мощь удара отбросила Красноволосую к дальней переборке, одновременно нашпиговав ее острыми как кинжалы осколками.
— Простите, капитан, — сказал я, выбравшись из разбитой капсулы. Стекло громко хрустело под босыми ногами. — Вы не оставили мне выбора.
Глава 2
«Плакальщица»
Склизкая жижа и стекло были повсюду. Я хоть и старался ступать аккуратней, нескольким осколкам все же удалось впиться в пятки. Боли практически не ощущалось, лишь неприятное покалывание, но сам факт того, что к моему и без того потрепанному облику добавилась еще пара ран, настроения не улучшил. Я был дезориентирован, раздражен и, в окружении клубов зловещего черного дыма, чувствовал себя одним из тех страшненьких тотемных божков, которым поклоняются аборигены Дейфу.
Старясь не поскользнуться на мокром полу и не убиться тут же ненароком, я осторожно приблизился к телу капитанши Ком’ари, нашпигованному осколками, будто подушка для булавок, и ненадолго замер. Я не надеялся застать ее живой — это было бы более чем глупо, — но мне все же хотелось кое в чем убедиться, понять, что чувствую от содеянного. И как с этим смириться.
Я не собирался жалеть мертвую пиратку, но прежде мне всегда казалось, что нет ничего проще, чем договориться с собственной совестью. Своеобразная игра в поддавки, попытка победить в верю-не-верю. Все ставки известны, и ходы легко просчитать наперед.
Но как быть, если ты сам себя больше не узнаешь?
Это не было причудой. Лишь необходимостью.
Я стоял посреди грузового трюма, рискуя временем и, вероятно, здоровьем, и старался отыскать в себе хоть какой-то намек на сочувствие к собственной жертве. Я смотрел, как кровь медленно струится из ран убитой мною женщины плоскими темными червями, растягиваясь, сбегает на пол и неохотно смешивается с прозрачным киселем, а в голове неоновой вывеской сияла одно только насмешливая мысль: «Тебе все равно».
Все равно!
Можно сколько угодно оправдываться тем, что действовал, исходя из обстоятельств, и что иного выбора не было, но куда засунуть простой, но неоспоримый факт того, что тебе этого просто хотелось? И внутренний голос ехидно зудит: она ведь хотела прикончить тебя! А следом ответ: конечно, ведь я ее сам спровоцировал! Может быть невольно, но скорей всего подсознательно. Каждым взглядом, жестом и словом подталкивал к тому, чтобы проклятый спуск на проклятом бластере все же был нажат. И, разумеется, не было никакой возможности не отреагировать на угрозу. Зря что ли руки чесались?
Мне всегда требовался ящик с запертым в нем монстром, чтобы элементарно дать сдачи. Но что-то произошло, и ящика больше не было. Монстра выпустили на свободу, а намордник ему нацепить забыли. Как говорят в таких случаях? Спасайся кто может!
Стоило коже обсохнуть, чадящие раны затянулись, будто и не было. Занятно.
Так и не сумев нацедить из себя хоть каплю жалости к безвременно почившей Альме Ком’ари, я поежился от холода, медленно, но неотвратимо начавшего подбираться к моей голой заднице.
Досадно, что среди всего разнообразия хлама, накопившегося за годы пиратства, в трюме не отыскалось даже самой потертой накидки. Только отрез драной тряпки, из которой я кое-как соорудил подобие юбочки и прикрыл срам. Зато обнаружился открытый терминал, с помощью которого я довольно легко выяснил местоположение карцера. Чувствуя, как все мышцы подрагивают от переполнявшей их энергии, я скользнул презрительным взглядом по бластеру и практически в чем Рас Гугса родил отправился на поиски Измы.
Судно Красноволосой оказалось куда больше, чем я предполагал изначально. Старый риоммский пограничный корвет, давным-давно списанный в утиль, ясное дело, уютностью обстановки похвастаться не мог. Тем более после того, как подвергся нескольким весьма топорным, даже на мой дилетантский взгляд, переделкам. И все же, при каждом взгляде на разукрашенные грязными разводами переборки и стойкий смрад застарелого пота, дрожь отвращения не пробирала. Корабль был под стать своей хозяйке — видавший виды, но при этом до конца не утративший прежнего лоска. По моим прикидкам количество экипажа на звездолете такого класса не должно было превышать шести человек, включая капитана. Но это если не брать в расчет членов банды Ком’ари, коих наверняка где-то тут бродит никак не меньше десятка…
