Аргус поднял на меня взгляд и долгое время молча смотрел. Прежняя безэмоциональность вновь возвратилась на его лицо, скрыв все до единой мысли.
Наконец, просто кивнув, он вдруг обронил:
— Тебе бы побриться. — А затем развернулся и быстро скрылся в машинном отсеке.
Когда высокая фигура стража исчезла за переборкой, я еще какое-то время топтался на месте, осмысливая ситуацию. Почему-то казалось, что я упустил нечто важное. Словно то, о чем на самом деле Аргус хотел поговорить, никак не касалось куатов и их очередных хитроумных козней.
Тихий внезапный смешок вывел меня из раздумий. Я огляделся и заметил Чшу’И, застывшую на пороге одной из кают и как-то странно снисходительно и немного надменно глядевшую на меня.
Я невольно поежился. Собирался спросить, почему она до сих пор не спит, но услышал только новый смешок и шум обратно закрывающейся переборки. Она ушла, так и не обронив ни слова.
Я тяжело вздохнул, устало проведя ладонью по лицу. Зевнул. Почему-то вся эта бессмыслица с Аргусом вытягивала из меня силы. Оглянувшись на кокпит, я подумал было вернуться к мозговому штурму, но вдруг ощутил, как всякое желание делать хоть что-нибудь испарилось без следа. Я вымотался. Как и все мы. Еще раз и теперь уже намного протяжней зевнув, я кивнул сам себе и направился в каюту, где меня ждала пусть и не самая мягкая, но вполне удобная постель.
Глава 22
Между молотом и наковальней
Беспокойный сон надолго утянул меня в свои глубины. Я чувствовал, как увязаю в нем, словно в трясине — постепенно, но неотвратимо, ни малейшей возможности выкарабкаться. Оставалось только смотреть на вереницу образов, мелькавших перед глазами обезумевшим калейдоскопом. Эти образы напоминали разрозненные отрывки прошлого, но мне не принадлежали. Как если бы кто-то намеренно пытался таким хитрым способом пробраться в мое подсознание.
Я попробовал отвернуться. Не получилось. Только еще глубже увяз.
А когда перед глазами промелькнуло знакомое лицо, даже пытаться перестал, лишь присмотрелся.
— Ди? — вырвалось у меня.
Когда ответа не последовало, я насторожился.
Потому что никогда не видел Аргуса, чинно попивавшего кесс внутри искусно выполненной деревянной беседки, окруженной прудом, покрытым ковром благоухающего немфея. Облаченный в длинные черные одеяния, страж сидел, скрестив под собой ноги, и в рассеянной задумчивости листал книгу, лежавшую перед ним.
Я не помню, чтобы издал хоть единый звук, но он услышал. Отставил кружку в сторону и посмотрел на меня безмятежным серебристым взглядом.
— Присаживайся, — сказал страж привычно низким голосом и, не дожидаясь ответа, наполнил непонятно откуда взявшуюся вторую кружку из изящного чайничка.
Всего этого оказалось достаточно, чтобы настороженность переросла в сомнение.
— Ты кто? — Осознание того, что это сон, от меня не ускользнуло. Я хорошо помнил, как опускался на жесткую лежанку в каюте «Шепота» и как уговаривал себя поскорей заснуть. Будучи весьма тесным образом связанным с Тенями, я за свою жизнь повидал во сне много всякого. Приличного и не очень; гротескного, но с явным намеком на логичность; мне снились реалистичные кошмары, от которых приходилось скрываться в реальности; и прочее, и прочее. Но вот чего мне точно никогда не приходилось видеть, так это Ди Аргуса, выдающего себя за благопристойного господина в старинном халате и мягко улыбающегося.
— А на кого мы, по-твоему, похожи? — поинтересовался псевдостраж, точь-в-точь как оригинал выгнув бровь.
— Ты не Аргус, — качнул головой я с уверенностью и пропустив мимо ушей это странное «мы».
Улыбка напротив превратилась в оскал. Сверкнули белоснежные клычки.
— С чего ты решил, будто знаешь, какой он?
На этот раз я не стал отвечать, вместо этого оглянувшись. Пруд, на котором стояла беседка, выглядел настолько живописным и полным гармонии, что сомневаться в его реальности казалось попросту странным. Каждая деталь виделась четко и в мельчайших подробностях, вплоть до насекомых, с жужжанием перелетавших от цветка к цветку, чего в обычном сне, как правило, никогда не случалось.
Запахло неладным.
— Кто ты? — повторил я, пытаясь разглядеть за маской истинную сущность вторженца. — И как ты меня сюда затащил?
Но «Аргус» оказался удивительно хорош в искусстве притворства. Он, все еще сидя с абсолютно прямой спиной, немного прищурился. Небо над прудом потемнело в один миг — щелк и высыпали звезды.
— У каждого есть слабости, Тень. Его мы определил без труда, а вот с твоей, похоже, придется повозиться. — Псевдостраж выдержал паузу. — Забавно. А ведь после такого открытия мы решили, что все окажется проще некуда.
— К чему тебе мои слабости? — спросил я, прежде чем успел прикусить язык. Вместо того, чтобы болтать о том, о сем неизвестно с кем, стоило бы попытаться выбраться из этого сна.
«Аргус», сообразив, что все же подловил меня, хитро улыбнулся:
— Всякую слабость, если знать, как ее использовать, можно обратить в оружие. Тебя всю жизнь загоняли в рамки и ты настолько привык к ним, что постепенно перестал даже пытаться за них выходить. Твоя смерть на Шуоте позволила тебе измениться. Дала шанс все исправить. Но вместо этого ты снова предпочел увязнуть в обыденности. Хотя сам же ее и боишься.
Поток рассуждений, лившийся изо рта поддельного стража, запросто мог оказаться наполненным скрытых смыслов. Но я был настолько раздражен бесстыдным вторжением в собственный сон и попытками вычислить злоумышленника, что пропустил все мимо ушей.
Сложив руки на груди и одарив оппонента мрачной ухмылкой, я нарочито вежливо поинтересовался:
— Думаешь, я не вычислю тебя, лейр?
Тот только плечами пожал.
— Не знаем. Время покажет. Нам, в общем-то, и надо, чтобы ты немного мозгами поработал. Скоро все так или иначе разрешится, а мы хотим, чтобы ты понимал, насколько уязвим все это время был.
— И что это вам даст, интересно?
Улыбка псевдостража стала озорной — такой, какой я надеялся никогда больше не увидеть на лице настоящего Аргуса.
— В этом мы не сомневаемся. Еще как интересно. Вот потому ты и сделаешь, как мы говорим. А на этом все, — мой оппонент отсалютовал своей чашкой, — спасибо за приятное общество. Спи дальше. И ради всего, во что веришь, будь снисходительней к своему мрачному спутнику. Его верность этого заслуживает.
Видение растворилось и по логике вещей я должен был бы тотчас же проснуться. Но этого не случилось. Перекатившись на спину, я лишь плотнее закутался в старые простыни и зарылся головой под подушку. Сны меня больше не тревожили, но оставшиеся до пробуждения часы даром не прошли. Когда настало время просыпаться, я чувствовал себя как никогда отдохнувшим. И это несмотря на осадок, оставшийся в душе после беседы с незваным ночным визитером.
