Оттолкнула его и ушла.
Впервые в жизни девушка прогуляла оставшиеся пары. Сначала бесцельно бродила по городу, пытаясь разобраться в себе. Затем вернулась домой, приготовила скромный ужин и позвала к себе Лильку. Решила поговорить с ней о том, о чем нечаянно сдуру выболтала вчера. Хотела убедиться, что соседка никому ничего не расскажет, и убедить ее в том, что это был всего лишь разовый инцидент.
Но Лилька была девчонкой душевной, и если уж открывалась кому-то, то и болела за этого человека тоже всей душой:
— Правильно всё Озеров делает. За тобой, смотри, Юшков как наблюдает — как сыч! Вот если он или подружка его новая про вас с профессором что-нибудь вызнают, то огребете проблем по полной. Так что пусть и дальше себя строго держит при всех.
— Да нет у нас с ним ничего! — Пробовала отнекиваться Оля.
— Ага. А я дура слепая. — Зуфарова мечтательно закатила глаза. — Если бы на меня такой секси-красавчик запал, то я бы сразу ему сдала: и флаг, и крепость, и свое целомудрие! Да не боись ты, Ольк, я ж могила. Никому! Честное дружественно-соседское! Клянусь!
Алексеева улыбалась, принимая заботу новой подруги, но душу теперь грызли червячки сомнения: а ведь она права, никто не должен ничего узнать о том, что произошло между ней и профессором.
На следующий день девушка всячески старалась избегать встреч с Озеровым. Его лекций в ее расписании не было, но Ольга все равно старательно обходила все места, где они могли случайно столкнуться: второй этаж, столовую, деканат, фойе. Ходила по коридорам с опущенной головой и замирала всякий раз, заметив кого-то высокого и статного в толпе — а вдруг он?
Не думать о профессоре у нее не получалось. Он следовал за ней неотступно. Брала в руки методичку — вспоминала его, шла на нудный семинар по бухучету — мысли возвращались к тому, как Матвей Павлович прогуливался по коридору с этой вульгарной преподавательницей, начинался дождь — перед глазами вставала сцена с поцелуем у подъезда. Озеров был, кажется, везде. Даже под кожу ей пролез.
Во что бы то ни стало потерять девственность — было, конечно, импульсивным решением. Ольга поняла это уже давно. Но не передумала. Теперь это намерение трансформировалось в желание потерять ее именно с Матвеем Палычем. Оно становилось почти навязчивым. Девушка никак не могла перестать представлять себе этот процесс.
Так нужен ли ей был теперь ее приятель из интернет-приложения? Или следовало прекратить общение с ним? Ведь цель всей переписки в некотором смысле потеряла для нее значимость.
Ответ напросился сам собой, когда Ольга, закутавшись в плащ, вышла из университета. Автомобиль профессора она узнала сразу. А еще Татьяну Михайловну, которая резвой лошадкой прискакала на стоянку, подошла со стороны пассажирского сидения и прытко запрыгнула внутрь. Они проехали мимо как раз, когда Алексеева спустилась до самой нижней ступеньки.
Преподавательша смеялась, ее объемная грудь плавно колыхалась на выдохе, а Озеров улыбался. Наверное, удачно пошутил о чем-то. В сердце Ольги неприятно кольнуло: у него таких дамочек вагон, а она тут размечталась!
Вернулась девушка домой в расстроенных чувствах. Приняла ванну, высушила волосы, попыталась почитать конспекты, но не смогла сосредоточиться. Легла в постель, вытянула ноги и закрыла глаза. Чертов Артурчик! Убил в ней всякую веру в людей. Теперь она ничего не хотела, ни о чем не мечтала.
Оля открыла глаза и потянулась за телефоном.
OlyaBadGirl: Привет.
OlyaBadGirl: Извини, я пропала. Было много дел.
YourBest: Привет.
OlyaBadGirl: У меня вопрос.
YourBest: Задавай.
Она зевнула и продолжила набирать текст.
OlyaBadGirl: У тебя есть фантазии?
YourBest: Ты имеешь в виду сексуальные?
OlyaBadGirl: Ну, да. О чем ты мечтаешь, закрывая глаза?
YourBest: Мои фантазии довольно стандартны.
Понятно. Нужно уточнить.
OlyaBadGirl: А я не об извращениях и всяких запретных штуках.
YourBest: Тогда о чем? Как мне больше нравится? В каких позах?
OlyaBadGirl: Вроде того.
YourBest: А тебе?
Жар ударил ей в лицо. Может, самое время предупредить, что она еще никогда не занималась сексом? А вдруг это напугает его?
OlyaBadGirl: Я тебя спросила.
YourBest: Сейчас я представляю нашу с тобой встречу. Ты рядом. Я вдыхаю твой аромат.
YourBest: Меня будоражит твой запах. Я целую тебя. Медленно веду губами вниз от шеи к тому месту, где начинаются кружевные трусики. Прижимаюсь лицом к твоему животу и чувствую, как ты дрожишь.
OlyaBadGirl: Продолжай.
YourBest: Меня тянет опуститься ниже и сдвинуть твои трусики в сторону.
YourBest: Я придвигаюсь ближе, обхватываю зубами их край и тяну вниз. Ничего не выходит, придется подключить руки.
О, Боже…
YourBest: Вижу, как ты извиваешься, как выгибаешь спину мне навстречу. Я срываю с тебя трусики одним рывком.
Алексеева чуть не задохнулась от нахлынувшего возбуждения.
OlyaBadGirl: Сделаем это завтра?
YourBest: Что именно?
OlyaBadGirl: То, о чем договаривались. Только ты, я, секс, и никаких обязательств.
YourBest: Боюсь, что завтра никак. Работа.
OlyaBadGirl: Послезавтра сможешь?
YourBest: Да.
YourBest: Возможно.
Ольга чуть не подскочила на кровати. Ее словно током прошило. «Да. Возможно». О, боже… О, боже!!!
Сон как рукой сняло.
12
Кокетливые взгляды юных студенток давно не смущали профессора Озерова. Он привык держаться холодно и отстраненно, не задерживать взгляд надолго и не улыбаться в ответ на провокационные фразы пытавшихся с ним флиртовать. Мужчина знал — стоит только дать повод, и смелое заигрывание тут же превратится в настоящую одержимость.
Они и так из кожи вон лезли на экзаменах: надевали короткие юбки, едва прикрывающие нижнее белье, наклонялись пониже, чтобы продемонстрировать во всей красе свое декольте, по сто раз в минуту поправляли прическу и старательно накручивали пряди волос на палец. Старые, затертые до дыр приемчики. Что уж говорить про толстые намеки на близость — Матвей Павлович получал их десятками.
Если со студентками все было более-менее ясно, то вот как быть с настырными коллегами, прущими на него, как танк, Озеров не знал. Татьяна Михайловна была абсолютно непрошибаемой. То дергала его за рукав, как старого доброго друга, то без спроса подсаживалась в столовой, то нагло, как вчера, запрыгивала в автомобиль с требованием подбросить ее до дома, а потом упрямо зазывала на чай.
