Голый ровный живот, белое кружево бюстгальтера, аппетитные округлости груди в нем — Ольга была невообразимо горячей, прекрасной и смотрелась настоящей крохой рядом с ним. Теперь Озеров чувствовал себя самым счастливым мужчиной на свете и старым развратником одновременно. Ему было всего тридцать четыре — самый расцвет сил. Он был даже слишком молод, чтобы именоваться суровым словом «профессор», но, черт подери, между ним и этой девушкой сейчас была пропасть в целых пятнадцать лет, и это его пугало.
Он наклонился и прижался губами к ее животу. Его украшало несколько неровных пятен. Еще несколько было в области подмышек и на локтях, одно небольшое пятнышко на талии даже походило на сердечко.
Ольга откинулась назад и оперлась на локти. Ее кожа была нежной, как бархат, и очень мягкой. Неописуемо приятно было касаться ее. Мужчина неторопливо проложил дорожку из поцелуев до ее груди, расстегнул бюстгальтер, снял и отбросил его в сторону. Ощущая дрожь в теле Ольги, он припал губами к ее твердым, возбужденным соскам.
Девушка застонала, отклоняясь назад. Она запустила свои пальчики в его волосы и притянула его голову к себе. Ей определенно нравилось. Очень нравилось. Она дышала шумно и часто, всем телом подавалась вперед.
Матвей прервался, чтобы расстегнуть пуговицу на ее джинсах. Дернул молнию, потянул джинсы вниз, спустил их с ее колен и тоже отшвырнул куда-то на пол. Алексеева вознаградила его тем, что подалась навстречу, помогая стянуть с нее и все остальное, а именно — хлопковые с кружевом девчачьи трусики в мелкий цветочек. «Самое то, чтобы почувствовать себя проклятым педофилом» — подумал Матвей.
По тому, как неловко Ольга рассмеялась, мужчина понял, что она прочитала его мысли, и тоже улыбнулся.
— Безумно красивая… — прошептал он, медленно снимая с нее трусики.
Его пальцы медленно скользили по ее коже, оставляя горячие дорожки. Девушка приподняла ноги, помогая ему избавить ее от остатков одежды.
Она почти не дышала, ожидая того, что будет дальше. Но не мог же он сделать это прямо на кухонном столе? Даже несмотря на то, что Озеров уже плохо соображал, что творит, он помнил, что это был ее первый раз, и, наверное, нужно было начать с чего-то более приятного и менее травматичного.
Он наклонился над девушкой на вытянутых руках и посмотрел в ей глаза. Улыбнулся и нежно поцеловал в губы:
— Как насчет небольшой репетиции?
— Что? — Прерывисто дыша, удивилась она.
— Сейчас объясню.
Матвей опустился ниже, мягко поцеловал ее шею, прошелся губами вниз до аккуратной обнаженной груди и провел языком по соску. Когда девушка застонала, обхватил его губами и взял в рот целиком. Они встретились глазами, и Ольга закусила губу, чтобы не закричать. Возможно, она догадывалась, что он собирался сделать, но все равно инстинктивно свела колени, когда мужчина опустился к ее животу.
— Все хорошо. — Прошептал Озеров, разводя ее бедра в стороны.
— Боже… — Прошептала Алексеева, послушно откидываясь назад.
— Можно просто Матвей. — Подсказал профессор, проводя языком по ее еще не до конца раскрывшимся складкам.
— О-ох! — Сладко застонала Ольга.
И развела ноги шире.
Он слышал ее прерывистое дыхание и по нему ориентировался, все ли делает правильно. Озеров боялся напугать девушку или смутить, ведь несмотря на ее дерзкий нрав, она была юной, пугливой и трепетной, точно горная лань. Мужчина наслаждался своей властью и продолжал дразнить ее короткими касаниями горячего влажного языка.
Наконец, Ольга не выдержала: протянула руку, надавила на его затылок и притянула прямо в центр разгорающегося пожара. Ее голова тут же склонилась назад, а рот приоткрылся, изображая букву «О». Она задышала чаще и издала хриплый стон. Девушке не хватало воздуха, а Матвей в этот момент все быстрее и быстрее дразнил ее языком: вокруг, еще раз вокруг, то отстраняясь, то постепенно приближаясь к самой главной точке.
Ее ягодицы сжались, вторя его движениям. Ольга чуть ли не сжала его голову своими напряженными ногами. Теперь Озеров лишь касался небольшого набухшего холмика плоти, рвущегося наружу своим крохотным огненным кончиком, а Алексеева выгибала спину, стараясь раскрыться перед ним еще больше и предлагая уже всю себя.
— Еще! Пожалуйста! — Срываясь на хрип, умоляла она. Ее пальцы царапали гладкую поверхность стола, ноги были напряжены до предела. — Пожалуйста!
Матвей сжал руками ее бедра, чуть провел языком вниз и вдоль, замедлился, упираясь носом и оттягивая кожу. Коснулся, снова замер, чуть двинулся вверх и в сторону, описывая еле касающийся ее круг. Почувствовал, как судорожно девушка ищет точку опоры, как лихорадочно хватается за него, и погрузил язык в нее полностью.
Ольга провела ладонью по его макушке, с трудом сдерживаясь, чтобы не надавить сильнее, и Озеров вернулся к пульсирующему клитору — чуть повел языком из стороны в сторону, и едва девушка вскрикнула, он покинул эту точку, словно и не подбирался к ней. Профессор продолжал дразнить ее, заставляя извиваться на столе, стонать и задыхаться в мольбах о пощаде.
— Пожалуйста… пожалуйста!
Она выгнула спину, умоляя повторить. Матвей вернулся к маленькой наэлектризованной точке, готовой взорваться от его ласки, лизнул ее, издевательски сдавил губами, снова сгладил языком. Ее ноги почти опустились ему на спину, так сильно девушка выгнулась навстречу.
Мужчина снова чуть коснулся, потом медленно и дразня спустился вниз к узкой полоске кожи в промежности, оторвался и чуть куснул зубами внутреннюю поверхность бедра девушки, не желая так скоро дарить ей столь ожидаемый взрыв удовольствия. Затем нежно ввел в нее два пальца и осторожно провел подушечками вверх у самого входа. А потом вернулся к ней окончательно, превратив четкие, размашистые движения языком во внимание только для одной единственной главной точки. Нажимая на нее ласково и сильно одновременно.
Она пульсировала при нажатии, жаждуще раздвигалась перед его языком и пальцами, но тут нельзя было грубо, поэтому мужчина действовал быстро, но аккуратно. Тело девушки уже вибрировало в его руках, когда он крепче сжал ее бедра руками и еще сильнее ускорился. В этот момент из нее вырвался крик восторга. Она застонала в голос — громко и бесстыдно. И в этом стоне был весь спектр эмоций: от благодарности до ошеломления, от признания мужской силы до полного подчинения.
Профессор поднялся и заткнул ее рот поцелуем. Не быстрым, а, мать его, долгим поцелуем — таким, который не дарят кому попало. Таким, который он берег уже давно для кого-то особенного. И это ощущение, это внезапное чувство вдруг стало открытием и для него самого.
Он целовал Алексееву, прижимая к столу. Держал ее так, будто боялся отпустить. Ольга все еще мелко дрожала в его руках, а он вдавливал ее в столешницу, забирая каждый ее выдох, снова и снова нежно проводя языком по прекрасным, припухшим, манящим губам. Он ждал, когда она успокоится, чтобы можно было продолжить начатое, ведь давление под ширинкой было уже настолько сильным, что грозилось порвать ткань его джинсов насквозь.
