Профессор боялся оставлять Ольгу с Верой наедине, но другого выхода у него не было. Он вошел в кабинет.
— А это пятнышко чем-то даже похоже на бабочку. — Донеслось до него прежде, чем дверь закрылась. — Ты чем-то больна или такой родилась?
О, Боже…
— Добрый день, присаживайтесь. — Указала на кресло грузная женщина лет пятидесяти. Очевидно, директриса. — Меня зовут Марина Дмитриевна. А это Кристина Борисовна — педагог вашей дочери по английскому языку.
И только в этот момент Озеров заметил сидящую слева на стуле кудрявую худощавую женщину лет сорока в узких, старомодных очках.
— Здравствуйте. — Поздоровался он.
— Собственно говоря, по ее просьбе мы и собрались здесь с вами.
— Внимательно слушаю.
— Расскажите, Кристина Борисовна. — Приказала директриса и принялась крутить в руках шариковую ручку.
— Матвей Павлович. — Заерзала на стуле преподаватель. Поправила очки и виновато улыбнулась. — Дело в том, что с вашей дочерью очень трудно найти общий язык. Она отказывается выполнять задания, спорит и даже хамит.
— Мы точно сейчас о Вере говорим? — Кашлянул Озеров.
Еще вчера первой реакцией девочки на стресс было желание закрыться ото всех, а теперь про нее говорили, что она хамит. Немыслимо!
— Я пыталась с ней говорить. Не единожды. Пыталась решить конфликт своими силами, но все стало только хуже. — Женщина поправила очки. — Сегодня Вера поспорила со мной по поводу произношения. Я попыталась объяснить ей различие между британским и американским английским, но всё это вылилось в то, что она отказалась выходить к доске и отвечать устно. Ей кажется, что она знает материал лучше учителя, и это меня очень беспокоит! После моей попытки заставить ее задержаться после уроков, Вера швырнула в меня учебником и закричала: «Отстань уже от меня!». Вы понимаете, что такое поведение совершенно не приемлемо?
У Озерова пересохло в горле. Он повернулся к классному руководителю, но та лишь развела руками, подтверждая правдивость сказанного.
— Я понимаю, что Вера погорячилась. — Начал он. Мужчина расправил плечи, нахмурился и посмотрел на учителя английского. — Но и вы должны понять. У девочки математический склад ума, гуманитарные науки и языки даются ей нелегко. Поэтому мы наняли ей репетитора. Возможно, из-за различия в методике преподавания и возникли подобные трудности, я не знаю. Но мы это с ней обсудим. Ровно, как и неприемлемость подобного обращения к преподавателю.
— Замечательно. — Засуетилась на месте Кристина Борисовна.
— Но тогда и у меня к вам встречный вопрос.
— Какой? — Напряглась она.
— Как так вышло, что у Веры ни с кем больше нет конфликтов, кроме как с вами? Только вы не смогли найти к ней подход.
— Я… я… — уставилась на него Кристина Борисовна сквозь стекла очков.
— Я не оправдываю сейчас Веру, ни в коем случае. — Поднял вверх палец профессор. — Но у девочки строгий распорядок. После уроков у нее сорок минут на то, чтобы дойти до дома, переодеться и прийти в бассейн. На носу важные соревнования, и, думаю, Вера просто не хотела пропустить тренировку по плаванию. Возможно, из-за того, что вы пытались ее задержать, она и сорвалась?
— Матвей Павлович, — примирительно раскинула руки директриса, — у Кристины Борисовны достаточно большой педагогический стаж…
— У меня тоже. — Сухо отрезал он. — Я не даю спуска своим студентам, но и не ломаю их. Не хочу сейчас искать виноватых или оправдывать своего ребенка, но поймите: девочка растет без матери. Можно с ней как-то… помягче?
— Я не знала. — Хрипло проговорила преподаватель.
— Ничего страшного. Мы об этом не распространяемся и не требуем каких-то особых привилегий. С ребенком регулярно работает психолог. — Озеров поправил ворот рубашки, который, как ему показалось, внезапно сдавил горло. — Я просто прошу вас проявить терпение, когда это бывает необходимо, и в свою очередь извиняюсь за поведение Веры. Обещаю, что поговорю с ней. И надеюсь, подобного больше не повторится.
— Спасибо. — Закивала Кристина Борисовна.
— Благодарю за содействие. — кисло улыбнулась директриса.
— Значит, я могу быть свободен? — Матвей Павлович встал.
— Да. Думаем, инцидент исчерпан. — Протянула руку Марина Дмитриевна. — У вас ведь не осталось вопросов, Кристина Борисовна?
— Нет. Спасибо, нет. — Та отрицательно замотала головой.
Пожав им руки, профессор вышел из кабинета в приемную и вдруг замер. Диван был пуст.
— А где?..
— Вышли. — Указала на дверь секретарь.
Озерову стало нехорошо. Не хватало только скандала между Верой и Ольгой в довесок ко всем этим школьным проблемам.
Мужчина вышел и оглядел пустой коридор. К растерянности прибавилась и тревога. И в этот момент он услышал доносящиеся из-за угла приглушенные голоса.
— Ну, я не знаю. Она же учителка. Неужели, не знает?
— Может, старая школа? И ей трудно перестроиться?
— Ладно. Пусть так. Но как же элементарные вещи? Например, ударная гласная «о» в закрытом слоге? Она же ее произносит как русскую «о», и каждый дурак знает, что надо произносить ближе к «а» — top! Или God! Моя репетитор в Америке десять лет жила, уж она-то знает!
— Всё верно, конечно… Но учителя жутко не любят, когда их поправляют. Даже если делать это мягко, то все равно выглядишь наглой выскочкой. А выскочек не любят. И если до хрипоты стоять на своем, то выйдет скандал. А если постоянно умничать, то эта Борисовна просто будет снижать тебе оценки.
— А что мне тогда делать? Делать вид, что я со всем согласна?
— Трудный вопрос. Нужно искать какой-то компромисс. Это когда всем хорошо. Ну, или нормально.
— Я знаю, что такое компромисс. Мне десять лет, вообще-то. Это папа все время думает, что мне пять!
Озеров остановился на повороте и обнаружил их сидящими на подоконнике и болтающими ногами. Он и сам не понимал, что чувствовал в тот момент, когда увидел их вдвоем. С одной стороны, сердился на Ольгу за то, что она увязалась за ним и так легко нашла общий язык с Верой, с другой стороны, был ей благодарен за это.
Возможно, в словах тещи и был какой-то смысл… Девочка сейчас находилась за шаг до подросткового возраста. Ласковая дома, на людях она уже не проявляла к нему прежних чувств — стеснялась. Ее поведение менялось с каждым днем, Вера становилась самостоятельной. Еще года три, и у нее начнутся взрослые проблемы. Кто будет рассказывать ей обо всех этих женских штучках? Купить предметы гигиены — это полбеды, а вот поделиться знаниями, секретами, посплетничать о мальчишках… От этой мысли ему становилось страшно.
— О, папа. — Вера втянула голову в плечи. — Ну, всё. Сейчас станет ворчать, читать нотации. У тебя есть пистолет? Я бы сейчас застрелилась.
