– Похоже, твой Алекс делает всё, чтобы ты его не забыла.
– Да он чокнутый!
– Но тебе ведь это нравится?
– Что?! Нет! – Я отпиваю горячего кофе и прикусываю обожженный язык.
– Но с ним ты чувствуешь себя особенной? Значимой?
– Это бред! – Я отрицательно качаю головой.
– И с ним ты кончаешь без каких-либо усилий.
– А вот за это мне стыдно… – Роняю голову в ладони.
– Просто у вас идеальное совпадение, Ханна. Это химия. – Продолжает рассуждать подруга. – Алекс точно знает формулу твоего оргазма.
– Какую еще формулу?
Слышно, как она жует что-то.
– Здесь как в машине. Чтобы она ехала, нужно жать на педаль газа. И не забывать вовремя отпускать педаль тормоза. Всё, что тебя заводит – это твой «газ», всё, что снижает возбуждение – «тормоз». В сексе важно всё: где, с кем, с какой скоростью и какие мышцы в какой момент должны быть задействованы. С Максом у тебя это не работает: ты жмешь и жмешь на газ, но забываешь снять свою тачку с ручника. В итоге – ничего, пусто, пшик. И вроде все нормально: и время, и настроение, но нет никаких ощущений, хоть обосрись! А все потому, что мужик не тот. А вот с Алексом ты просто слетаешь с тормозов, и какие выводы мы делаем из этого?
Майка чавкает, а я медленно опускаю взгляд на чашку с кофе. Наверное, я бы сейчас отдала всё на свете за то, чтобы всё стало по-прежнему. За то, чтобы в моей жизни никогда не было Алекса. За то, чтобы получать удовольствие в постели с мужем, чтобы быть ему самой хорошей, самой верной женой. Чтобы не быть тварью, которая трахается с соседом за его спиной.
– Но я не хочу этого. – Шепчу я в трубку. – Я ищу способ все исправить, но никак не нахожу. Мне совсем не хочется притворяться перед Максом, мне хочется быть собой.
Майка кашляет.
– То есть эти пять лет ты не притворялась перед ним кем-то другим?
– В смысле? – Ее слова вызывают у меня искреннее удивление.
– Не вытягивай из меня того, о чем тебе неприятно будет слышать, Ханна. – Предупреждает подруга.
Я выпрямляюсь.
– Нет уж, говори.
– Не могу. Тебе не понравится.
– Почему?
– Потому, что ты обманываешь себя.
– Ты намекаешь на то, что я подстраиваюсь под мужа? Веду себя так, чтобы ему угодить? – Мои пальцы судорожно барабанят по столешнице. – А разве не в этом смысл брака? Меняться ради того, кто рядом!
– Меняться, но оставаться собой. – Спокойно говорит Майя. – А не притворяться тем, кем он хочет, чтобы ты была. Не притворяться, что ты счастлива от такой жизни.
– Я не… – У меня не получается договорить, во рту пересыхает.
Делаю новый глоток кофе и смотрю на свои дрожащие пальцы.
– От себя не убежишь, Ханна. – Майка шуршит чем-то, затем снова громко чавкает. – Я ужасная подруга, и я это знаю. – Продолжает она. – Сначала я не сказала тебе, что ты совершаешь ошибку, выходя за Макса, а потом толкнула в объятия красавчика-соседа, чтобы ты очнулась от своего забытья. Я не подумала о том, что это может тебя сломать. Мне просто хотелось, чтобы ты снова почувствовала себя живой и желанной, вспомнила, каково это. Чтобы сравнила.
– Ты не виновата. – Выдыхаю я.
– Нет, виновата. – Хрипло произносит Майя. – Мне хотелось тебя спасти, но я забыла, что это твоя жизнь, и мне нельзя вмешиваться. Если ты хотела прожить до старости со своим Максом без любви, то я должна была тебя поддержать, а не провоцировать на отчаянные поступки.
– Твоей вины в этом нет. Я сама пришла к Алексу, я хотела этого. И только я виновата в том, что эта интрижка стала для моего брака большой проблемой. Макс – славный, чуткий, он практически идеальный. Я честно пыталась полюбить его, и мне какое-то время даже казалось, что у меня получилось… Черт, я теперь ни в чем не уверена, Майка…
– Потому что от себя не убежишь, подруга. Всё это время в тебе прятался живой человек, а появление Алекса стало лишь триггером.
– Да. Будто кто-то чиркнул спичкой. – Подтверждаю я нехотя. – Чирк! И меня прежней больше нет. С каждым днем мне всё страшнее от происходящего, но в то же время я становлюсь сильнее и боюсь все меньше – мне хочется рисковать. Я не хочу, чтобы Алекс приходил. И хочу его. И мне без него плохо. При этом я до чертиков боюсь всего, что он со мной делает.
– Ты просто дизориентирована, дорогуша. – Кашляет Майка, подавившись. – Тебе нужно больше времени, чтобы понять, что к чему.
– А что здесь понимать? Продолжая встречаться с Алексом, я рою могилу своему браку.
– Но ты ведь задаешься этими вопросами? Значит, все реально сложнее, чем просто интрижка на стороне и вытекающие из нее раскаяния. Возможно, Алекс не просто тот, кто своим появлением вскрыл застарелый нарыв? Может, он идеальный ключик от твоего замочка? А тебе не хочется это признавать.
– Короче, я в полной заднице.
– Да, подруга, похоже на то. – Подтверждает она.
Я вздыхаю.
– Может, поговорим о чем-то отвлеченном?
– Да, давай. – Оживляется Майя.
– О чем-то приятном.
– Согласна. – Она звенит ложкой о чашку. – Тогда скажи-ка мне, какие причиндалы у Алекса? Здоровенные? Или так себе?
– Чего? – Смеюсь я, давясь кофе.
– А что? Это же интересно: верна ли не дающая веками мужчинам покоя женская теория насчет размера волшебной палочки? Или важно просто умение ею колдовать?
– Май-я-я! – Восклицаю я.
– Я рада, что у тебя поднялось настроение. – Довольно говорит она. – Если ты сейчас ощущаешь зуд… а ты его ощущаешь, да? Признавайся! Так вот, если ты сейчас ощущаешь непреодолимое желание поговорить о своем загадочном соседе, то он реально тебе нравится!
– Не знаю.
– Но колдует-то он хорошо?
– Да-а.
– Черт, я тебе даже завидую! – Снова ржет подруга. – Так трудно встретить хорошо колдующего мужика! Мне то неопытные Гарри Поттеры попадаются, то престарелые Дамблдоры, с которых уже вовсю сыплется песок! Невезуха!
– Возможно, тебе нужно поискать волшебника за пределами «Хогвартса»?
– То-о-очно! А у твоего Алекса нет свободных друзей?
– Я спрошу. – Смеюсь я.
– Хорошо. А я пока выучу парочку заклинаний. «Оргазмус доставлятус! Быструс! А не то Аваду Кедавру нашлю!»
Наш разговор оканчивается на позитивной ноте, но я все равно ощущаю нестерпимую горечь. Мою посуду, вспоминая, как прошлой ночью пришлось в очередной раз изображать страсть в постели с мужем, и понимаю, что выносить всё это становится с каждым днем тяжелее. То, что раньше казалось чем-то не обременительным, теперь мне в тягость. Или даже хуже – просто невыносимо.
