— Пойдем отсюда. — Прошу тихо.
В ее взгляде остатками сознания вспыхивает беспокойство.
— Нет. — Мотает головой, оглядываясь. — Я не могу.
— Можешь, пошли.
— Нет, сынок. — Упирается ладонями в мою грудь.
— Идем. — Прижимаю ее к себе.
— Но Джо…
— Плевать на Джо!
— Не говори так, — отстраняется она. — Он очень щедрый, он любит меня!
— Он бьет тебя! — Вцепляюсь пальцами в ее запястье.
Она уставляется на мои руки. Хлопает глазами непонимающе, и мне приходится разжать захват.
— Прости. Прости, сынок… — С ней вдруг приключается какая-то резкая перемена. Веки наполняются слезами, подбородок дрожит.
— Все хорошо, мам. — Морщусь я. Сглатываю свои обиды и переживания. Пытаюсь отдышаться. — Только пойдем отсюда, ладно?
Боязливо оглядываюсь по сторонам.
— Любимый мой мальчик, — шмыгает носом мама.
Гладит меня по лицу и волосам. Ее трясет. Она рыдает, затем улыбается. Утирает рукавом пузырящуюся под носом зеленую соплю.
— Мой Джеймс, моя радость, моя гордость.
— Прошу тебя, мама, пошли.
— Нельзя… — переходит на шепот она. — Джо сказал, чтобы я ждала его здесь. Надо остаться, иначе, он разозлится, и тебе тоже попадет…
— Господи… — Я оседаю на пол и громко вдыхаю, чтобы не разрыдаться вслед за ней.
Мне словно раскаленную магму пустили по венам, я горю изнутри, меня душат злость, обида, разочарование. Закрываю ладонями лицо, давлю пальцами на веки и бессильно рычу.
Нужно взять себя в руки. Успокоиться и действовать. Ну, же! Ты же мужчина, давай! Ну!
— Так. — Вскакиваю на ноги. — Пошли, я сказал.
— Нет, Джимми…
— Пошли! — Подхватываю ее подмышки. — Больше никаких Джо, понятно?
— Но…
— Мы с тобой и вдвоем справимся, ясно? Больше никакой дряни, никаких баров и попоек с твоим дружком. Это я тебе говорю, твой сын!
Она плачет и упирается. Я вижу, как Эдди отворачивается, но остальные смотрят прямо на нас, а, значит, дело худо. Тихо улизнуть уже не получилось.
— Сынок. — У матери подгибаются колени. — Лучше уйди. Прошу.
Взваливаю ее на свое плечо и сжимаю челюсти.
— Мы уйдем отсюда только вместе.
Мать рыдает, отбрыкивается, но я держу ее из последних сил. Будь, что будет. Я не могу оставить ее здесь подыхать. О ней нужно заботиться, мыть, кормить, оплачивать счета, наконец. Пусть этот урод убьет меня, но в обиду мать больше не дам.
Ногой открываю дверь, и мы вываливаемся на улицу. Шелли, садящаяся в машину к клиенту, качает головой, затем отводит глаза. Я расталкиваю шлюх и пробиваю нам дорогу к тропинке, ведущей через кусты к трейлерному парку.
— Все будет плохо… будет очень плохо… — всхлипывает мать, опираясь на меня.
Еле передвигает ногами.
— Все будет хорошо.
Она начинает смеяться. Мне хочется ее ударить, чтобы успокоилась, но вместо этого я до крови прикусываю свою губу.
«Долбаный Джо, на какую дурь ты ее посадил?»
— Обещаешь? — Мать утыкается носом в мою грудь.
Меня мотает из стороны в сторону, потому что больше нет сил, ее удерживать. Слезы разъедают глаза, руки и ноги трясутся, дыхание сбивается.
— Обещаю.
Майкл
Ладони потеют. Вечернее солнце обволакивает ласковым светом, но в городе стоит такая духота, что начинаю переживать, вдруг вот-вот у меня подмышками по ткани рубашки расплывутся позорные круги? Чувствую, как по позвоночнику медленно сползают две предательские капли, и начинаю нервничать еще сильнее.
Она сказала, что придет в семь. Уже десять минут восьмого, а ее все еще нет. Попросила подождать ее возле магазина. С обратной стороны. Где я и стою, переминаясь с ноги на ногу, ощущая себя полным дебилом, которого вероломно обманули.
Конечно, она не придет. Просто поиздевалась надо мной. А ведь вчера мне казалось, что мы поладили. Меньше нужно доверять людям, будет мне урок.
Надо признаться, после знакомства с Элис я всю ночь не мог уснуть, периодически вставал и подходил к окну, чтобы посмотреть, не спит ли она. Но за стеклами ее дома всякий раз стояла непроглядная темень. А я все вглядывался и вглядывался, пока не начинало казаться, что тень за ее шторкой шевелится.
Конечно, я все себе выдумал, но мне нужно было снова почувствовать это — безумное, почти нереальное ощущение свободы, которое эта девочка привнесла в мою жизнь. Настоящий ураган эмоций.
Мама тоже сразу поняла все по моему взгляду. Пыталась отчитывать, затем вела задушевные беседы, внушала, что главное для меня сейчас учеба, а дружба с хулиганкой только навредит.
Черт, да она смотрела на загнутые рукава моей рубашки, как на что-то неумолимое и страшное. Для нее это не было просто дурачеством, мама будто в один момент поняла, что теряет контроль над всей моей жизнью. Очень сильно испугалась. Она не стала делать мне замечаний или заставлять переодеться, даже не орала по поводу горы выброшенных вещей.
Матушка была просто в ужасе. Утирала слезы, ходила за мной по пятам, показывала, какой хорошей и ласковой может быть. А я видел в ее поведении лишь смену тактики. Видел в ее глазах страх потерять меня, своего мальчика, который был таким послушным звеном в годами выстраиваемой ею модели идеальной жизни, а теперь решил проявить волю и подать голос.
Но с появлением в моей жизни Элис и Джимми я словно проснулся от долгого сна. Вдохнул свежего воздуха, размял кости, ожил. Я почувствовал силу, которая копилась во мне все эти годы. Сила, о существовании которой даже не подозревал.
— Эй, — раздается голос Эй Джей где-то рядом.
В груди перехватывает, мозг резко возвращается в состояние беспокойства, кожу покалывают тысячи мелких иголок. «Что это? Где она?» Оборачиваюсь. Возле здания пусто, на парковке всего с десяток машин, и ни одной живой души.
— Эй, пфс! — Свистит.
И я понимаю, что эти звуки раздаются откуда-то сверху. Задираю голову.
— Оглох? — Смеется Элис.
Меня словно с ног сбивают. В присутствии этой оторвы сложно оставаться вменяемым: мысли путаются, ноги предательски трясутся, кишки завязываются в узел, а желудок вообще колом встает. Меня плющит.
— Майки… — Рычит она, высовывая голову из маленького узкого оконца в метрах трех от земли.
Пытаюсь сфокусироваться на ее лице. В груди, как волна, вспыхивает смущение.
— А? — Моргаю, как последний придурок.
Щурюсь от солнца, невольно строя забавные рожи. Пальцы взъерошивают прическу, над которой я трудился не меньше часа, а затем сами находят убежище в карманах брюк. Это вызывает у Элис улыбку.
