У меня внутренности сжимаются в узел от страха, но Майки резко выбрасывает вперед кулак и обрушивает на лицо жирдяя весь свой гнев. Молниеносно — как кобра, делающая бросок.
На долю секунды в баре повисает зловещая тишина, а затем вскипает шум: дружки Бобби вскакивают, Майкл кидается на них, кто-то из посетителей подлетает, чтобы разнять дерущихся, Эдди орет, чтобы прекратили драку.
— О Боже… — хватаюсь за голову.
— Еще увидимся, — подмигивает мне Бобби, стирая пальцем кровь с губы.
И, пошатываясь, падает на стул.
Кажется, все стихает, парней разнимают. Майки оттаскивает к стойке бара лично Эдди, что-то выговаривает ему на ухо. Но Салливан не видит перед собой ничего и никого, кроме Бобби. Тяжело дышит, готовый в любой момент опять наброситься на него.
Мне нужен воздух. Нужно позвать Джимми.
Нельзя, чтобы эти быки выловили Майки и втроем избили. Продираюсь к выходу сквозь смешки и ругательства, толкаю дверь, выхожу. Темно. У парковки толпится несколько шлюшек, двое пьяных курят, прислонившись к стене.
Оглядываюсь, ищу глазами Джимми или Мэгги, но не нахожу. Как во сне, бреду вдоль здания, огибаю его и сворачиваю в темноту. Пробираюсь через ветви деревьев почти на ощупь, держась ладонью за шершавые холодные стены бара. На полусогнутых иду в сторону звука и вдруг замедляю шаг.
Эти ахи и вздохи мало похожи на смех или обычную беседу. Отказываюсь в это верить, но уже твердо знаю, что увижу. Не понимаю. Почему? Как так? За что?
Замираю в тени деревьев и смотрю, как в свете луны он прижимает ее к стене. Шарит руками по ее телу, сжимает оголившиеся ягодицы. Целует в шею. Это ад. Это настоящий ад на земле. Словно кто-то грязными руками выдирает из моего тела внутренности и топчет их вонючими башмаками.
Как человек, который всегда смотрел на меня с таким обожанием и нежностью, может вот так запросто целовать и мять пальцами какую-то там Мэгги? Как может он хотеть ее? Обмениваться с ней слюной и, хрен еще знает, какими жидкостями…
Пыхтение в полутьме продолжается. Оно сопровождается ее стонами.
— Мэгги, — называет он ее имя.
«Твою мать! Ее имя!»
Поворачивает голову и… видит меня. Смотрит прямо в глаза. Я не знаю, что мне хочется увидеть в них в такой темноте, но смотрю, не отрываясь. Наверное, в них пусто. Как и в его сердце. Мы глядим друг на друга, а его руки продолжают стискивать ее ляжки, он вдавливает ее в стену, а Мэгги стонет, как кошка.
Мне хочется, чтобы он оторвался от нее, бросился застегивать пуговицы дрожащими пальцами и уверять, что мне все привиделось. Но этого не происходит. Он хочет, чтобы я видела. Это доставляет ему какое-то садистское удовольствие.
И я смотрю. Потому что бежать не могу. Мои ноги вросли в асфальт, сердце разбилось, и я бьюсь в дикой внутренней агонии. Рыдаю, но не слезинки не проступает на веках. Кричу, но не выходит и звука. Падаю, но продолжаю стоять на ногах, которые меня уже не держат.
Мне плохо. Я умираю.
Майкл
— Увези меня.
Она подходит как раз в тот момент, когда я, навалившись спиной на стойку бара, начинаю тревожно выглядывать ее в толпе.
Первое, что бросается в глаза — Элли потеряна. Смотрит перед собой, а словно в пустоту. Точно спит с открытыми веками.
— Ты где была? Где Джимми? — Спрашиваю.
— Увези меня. — Повторяет.
И зажмуривается, будто эти слова острым лезвием пронзают ее горло.
— Элли, — хочу подтянуть ее к себе, и она едва не падает в мои объятия.
Чувствую, как подкашиваются ее ноги, как тело делается ватным. Подхватываю за талию, прижимаю к груди и смотрю на безжизненные глаза. Они странного цвета — такой можно назвать только темно-серым. Мутная вода.
— Элли, что с тобой? — Беру в ладонь ее лицо.
И голова девушки обессиленно западает набок.
— Черт. — Меня прошибает холодной волной.
Кажется, ей плохо. Она вот-вот потеряет сознание.
— Просто отвези меня домой, ладно? — Просит хрипло.
Широко распахивает веки и смотрит на меня. Не узнает. Выпрямляется. Трясет головой. Взгляд немного проясняется.
— Можешь идти? — Беру ее за руку.
— Угу. — Кивает.
Мы выбираемся на улицу. Оглядываюсь в поисках друга, но Элли отпускает мою руку и идет к машине.
— А Джимми? Куда он провалился?
— Он не поедет с нами. — Ее маленькие плечи вздрагивают, как от внезапного порыва ветра.
Бросаюсь за ней.
— Почему? — Продолжаю оглядываться. — Давай найдем его.
— Ему некогда. — Бормочет.
— Он сам это сказал?
Элли резко разворачивается, подходит ко мне, лезет в карман джинсов и вытаскивает оттуда ключи от машины. Чувствую через это короткое прикосновение сильную дрожь, которая бьет все ее тело.
— Нет. — Морщится она, точно от зубной боли.
— Так почему ему некогда? — Я оборачиваюсь, чтобы проверить, не появился ли Джимми в поле видимости.
Все-таки, оставлять его здесь одного рядом с разъяренным Бобби Андерсоном, жаждущим мести, не будет хорошей идеей.
— Потому что он трахает Мэгги в кустах за баром! — Шипит Элли. — Так тебе понятнее? — Она открывает мою машину, запрыгивает на водительское сидение и заводит мотор. — Падай уже! — Указывает на пассажирское.
Во рту у меня мгновенно пересыхает. «Какого черта? Что происходит?»
— Эй, Эл… — Наклоняюсь к окну, пытаюсь собраться с мыслями. — Может, не надо тебе в таком состоянии за руль?
— В каком?! — Взрывается она, ударяя ладонью по рулю.
— Элли…
— Так ты едешь или нет?! — Пустой взгляд. Стеклянный.
И я понимаю, что она сейчас уедет, если не сяду. Такая уж моя Элли. Взрывная. Совсем без башки.
— Еду. — Говорю.
Обхожу ревущий и готовый к движению автомобиль и сажусь рядом с девушкой. Форд, обдирая о гравий покрышки, взвизгивает и резко рвет с места. Я сглатываю, стараясь не смотреть на дорогу, по которой мы виляем. Мне плевать, если что-то случится с машиной. Я гляжу на нее, взбешенную и одновременно раздавленную, и вижу боль, которая переполняет ее и рвется наружу.
И мне хочется кожу с себя стянуть, только чтобы ей стало хоть чуточку легче.
— Эл, хватит. — Прошу, когда она разгоняет автомобиль до предела.
Ветер врывается в открытые окна, свистит, оглушает. Фары немного рассеивают тусклой желтизной плотную тьму шоссе, но путь почти не освещают. Мы летим в никуда. Весь салон форда вибрирует. Ощущение такое, что сейчас взлетим.
