Но Элли открывает холодильник и в упавшем пятне света видно, что одежда все еще на ней.
— Пива? — Она берет две бутылки, одну протягивает мне.
— Угу. — Стекло холодит кончики пальцев.
Иду за ней по пятам. Щелчок, шипение, и пробка от бутылки летит куда-то под ноги, ударяется об пол и откатывается в сторону.
— Посидим на веранде, ладно? — Она делает жадный глоток. — Мне нужен свежий воздух.
— Хорошо.
А все, что мне нужно, это запах ее волос. Вдыхаю его и вспоминаю все те дни, когда Элли спала рядом, свернувшись, как кошка.
Выходим на веранду. Открываю свою бутылку и запиваю волнение пенистым напитком.
— Не могу поверить, что с этой гребаной школой покончено. — Она забирается на диванчик, подтягивает ноги к груди и стучит ладонью по поверхности рядом с собой, приглашая присесть.
На ее губах блестят капельки пива.
— А мне будет не хватать всего этого. — признаюсь.
— Ты всегда был не от мира сего. — Усмехается Элли. Берет плед и, когда я сажусь рядом, укрывает нас обоих, делая своеобразный кокон. — И, похоже, со временем это не пройдет.
Мы чокаемся горлышками бутылок и замираем. Наши взгляды встречаются в тусклом свете луны, внезапно выплывшей из-за туч. Меня обжигает ее дыхание.
— Не смотри на меня так, Майки. — Просит она и громко сглатывает.
Ее рука прижимается к моему бедру. Мое сердце перестает биться. Очень опасно, слишком тесно. Под одним пледом в ночной тиши, прерываемой лишь стрекотом цикад. Маловероятно, что нам все-таки удастся избежать столкновения.
— Я и не смотрю. — Отвечаю.
— Смотришь. — выдыхает она.
— Нет.
— Да.
— Майки? — Шепчет она.
— Что? — Откликаюсь я.
— Ты останешься?
Один удар сердца. Второй. Третий.
Раздается шуршание пледа, и слышится ее вздох. Элли смотрит в мои глаза, и моя кровь вскипает от нетерпения. Это мгновение решает всё. Она фактически предложила мне быть с ней. Ведь так? Вот только я не могу согласиться. Никак не могу.
— Нет. — Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. От чистейшего кислорода рвет легкие. — Думаю, вы должны попробовать. Вы с Джимми.
Элли замолкает. Кажется, даже не дышит. И не моргает.
Тяжесть ее молчания сводит меня с ума.
— П-почему?…
— Потому что ты любишь его.
— Нет! — Буквально вскрикивает.
— Не противься себе. Любишь. — Кладу руку на ее щеку и долго смотрю. Чувствую, как ее дыхание щекочет мне шею. Хочу слизнуть капельки влаги с ее губ, но не могу даже пошевелиться. — Мне давно нужно было отойти в сторону. То, что происходит… между нами всеми… это неправильно. И это ведь не может длиться вечно, да?
— Но мы…
— Все эти отношения на троих — это для глупых бульварных романчиков. В жизни, если ты любишь, ты не сможешь спокойно смотреть, как другой мужчина касается твоей любимой женщины. Тебя просто порвет на куски от ревности и ярости. Иначе, это не любовь, а что-то другое. Похоть, разврат, патология, может, какая-то. Да что угодно. Только не любовь, не это светлое чувство, которое лишь для двоих. Можешь считать, что я старомоден. — Пожимаю плечами. — Я совсем не против быть таковым.
— Боже… Майкл, я… я не могу причинить тебе боль! — Говорит она в темноте.
Моя Элли. Она так близко, что у меня мурашки бегут.
Пальцы покалывает от теплоты ее кожи. Желание разрывает меня изнутри, но сердце противится.
— Я тоже не могу причинить тебе боль. Поэтому ухожу. — Вдыхаю ее соблазнительный запах в последний раз, опускаю руку и решительно встаю. Ставлю бутылку на столик. — Если буду тебе нужен, я всегда рядом.
Разворачиваюсь и иду прочь.
Элли
Иногда ни сердце, ни разум не способны тебе помочь, сколько к ним не обращайся.
Кажется, я всю свою жизнь жила под девизом «будь, как будет». Позволяла людям и обстоятельствам решать за себя, всегда отступала перед самой важной для себя финишной чертой, не зная, правильно ли поступаю.
И Майклу не место рядом с такой, как я. Доброму, благородному, верному Майклу. Ему не место рядом с законченной эгоисткой, ветреной и вздорной. Ему нужна та, кто оценит порывы его души и искренность, оценит преданность и великодушие. Кто всегда будем рядом — и телом, и духом.
А той, кто вечно сомневается, кто разрывается между двумя мужчинами, кто не заслужил ни одного из них — той лучше отойти в сторону. Потому что она до сих пор ни в чем так и не уверена.
Ненавидя себя, я все утро собираю вещи. Отца нет, никого нет, телефон молчит, и только раскиданные по полу тетради шелестят под ногами.
«Я недостойна их обоих. Любящий человек не может сомневаться. Любящий человек не мечется меж двух огней. В любящем сердце нет места сразу для двух людей. Такого не может быть. Так не бывает».
Я бросаю чемодан на постель, открываю, заталкиваю туда свои свитера, джинсы, платья, белье. Следом летят две пары обуви. Косметику и украшения решаю оставить на туалетном столике — ни к чему мне это всё теперь. Я и так с трудом выношу свое отражение в зеркале.
Опускаюсь на колени и ползаю, собирая рассыпанные листы и тетради. Нахожу среди них несколько писем, лежащих стопкой между блокнотом и записной книжкой. Распечатываю, читаю и одно за другим отправляю в мусорное ведро. В них нет ничего интересного: рекламные листовки, купоны на скидки, приглашение на открытие нового магазина и флайеры от местного кинотеатра.
И только одно письмо привлекает мое внимание. На конверте отпечатано крупными буквами мое полное имя. Судорожно распечатываю. Крупнейший университет соседнего штата предлагает мне стать их студенткой. Внутрь вложены информационные листовки, коммерческие предложения, бланк для зачисления в общежитие, и даже указан банк, с которым сотрудничает учебное заведение — там самый низкий процент на кредиты за обучение.
Я долго пялюсь на эти бумаги. Размышляю, прикидываю, все взвешиваю, нервно грызу губы и, наконец, полная решимости, встаю.
«Мне нужно это время. Мне нужны эти несколько лет, чтобы забыть все, что пережила. Мне просто необходимо в очередной раз трусливо и позорно убежать от всех проблем».
Я бегу, звоню отцу, получаю одобрение, заполняю нужные бумаги, созваниваюсь с представителями университета, оплачиваю и отправляю по почте бланк заявления на предоставление мне места в общежитии. А затем сажусь на кровать, делаю глубокий вдох и понимаю, что… не могу.
Мы никогда не говорили с ребятами на эту тему, но я знаю, что это они. Именно они вступились за меня, отомстили. Я не спрашивала, как они это сделали и что чувствовали после. Не спрашивала. Ужасно боялась услышать правду, хотя знала ее с самого первого дня.
