Элли
Не говорю отцу, что уезжаю. Просто слушаю его голос в трубке, гадая, сильно ли буду скучать, а затем пишу короткое письмо с извинениями и оставляю на столе. Подтаскиваю тяжелый чемодан к двери и выключаю во всем доме свет. Слушаю тишину, а по коже бегут мурашки сожаления.
Почему всё это происходит со мной? Почему все последние недели на сплошном надрыве? Почему нет ненависти, и не хочется злиться, вспоминая о поступке Джимми? Почему жаль его, а не себя?
В последний раз оглядев пустой темный холл, открываю дверь и замираю. На ступенях стоит Майкл, запыхавшийся и напряженный. И смотрит на меня в свете ночных фонарей своим пронзительно-зеленым взглядом.
— Привет… — скользит глазами по лицу, словно не может наглядеться.
Я замираю, как от боли. Потому что планировала сбежать из города, не прощаясь ни с кем. Даже с ним. Довольно, этот парень уже видел мою слабость, не хочется обнажать перед ним израненную душу еще раз.
— Привет. — Произношу коротко, и это слово такое тяжелое, что камнем давит на грудь.
— Это что? — Его взгляд падает на стоящий у двери чемодан. — Что это, Элли? Куда ты собралась?!
Майки обходит меня и врывается в дом.
Первая мысль — сейчас он увидит записку на столе. Так и есть. Шаги, шуршание бумаги, вздох и:
— Какого черта?! — Его голос разрывает тишину.
Я закрываю входную дверь и медленно в темноте оборачиваюсь к нему.
— Это что, всё из-за него? — В холодном свете луны, проникающем сквозь широкие окна, он выглядит смертельно бледным. Майкл понижает голос: — Элли, нет, я не позволю…
— Не надо, — рвется с языка. — Я все решила. Тебе придется отпустить.
Но он уже летит к двери, взвиваясь ураганом. Хватает мой чемодан и волочет через всю гостиную:
— Никуда ты не поедешь, слышишь?! Я тебя никуда не отпускаю, так и запомни. Ты остаешься здесь. Со мной. Я не позволю…
Перегораживаю ему дорогу и упираюсь ладонями в крепкую грудь.
— Нет, Майк, стой.
Он тяжело дышит. Скрипит зубами. В глазах огненные всполохи.
— Хватит. — глядя на меня, качает головой. — Хватит, Элли, всего этого. Я устал!
— Поставь. — вцепляюсь ему в руку.
Он разжимает пальцы и отпускает чемодан. Сверлит меня глазами и молчит.
— Майкл. — Вздыхаю.
— Давно пора забыть про этот кусок дерьма, а ты куда-то из-за него бежишь!
— Нет. Не из-за него. — Успеваю произнести ледяным тоном до того, как он вдруг наклоняется и целует меня.
Сердце бешено дергается, когда его губы касаются моих губ. Начинает колотиться в совершенно безумном темпе. Я замираю, но потом, не в силах противиться, закрываю глаза и полностью отдаюсь ощущениям. Мягко-мягко, трепетно-трепетно и очень осторожно, словно пробуя на вкус, Майкл целует меня, медленно погружая в блаженство.
Его руки — надежное пристанище, ласковая колыбель, качающая мое тело в волнах нежности. И я больше не сопротивляюсь, я теряю себя.
Его губы — горячие. Лицо — совсем рядом. Дыхание порывистое, оно обжигает мою кожу. Мы целуемся в полутьме, одновременно исследуя друг друга руками. Обвожу пальцами его скулы, покрытые едва пробившейся колючей щетиной, мягко касаюсь шеи и затылка, и горячая волна прокатывается по моему телу от макушки и до самого копчика.
Я чувствую себя совсем крохотной рядом с ним. Хрупкой рядом с истинным воплощением силы. Буря между нами разыгрывается сильнее. Тело, казавшееся замершим в забвении, скорее мертвым, чем живым, вдруг просыпается. Откликается на его ласку. Вибрирует сладкой болью. Отзывается жаждой большего, стонет и грозится взорваться.
Тогда я провожу пальцами по груди Майкла и, не прерывая поцелуя, начинаю расстегивать пуговицы на рубашке. Он ненадолго останавливается, застывает в нерешительности. Приоткрывает веки, чтобы разглядеть в темноте мои глаза. И они отвечают ему полной уверенностью и горящим в них острым желанием.
«Я готова. Я хочу этого».
Тогда он с глухим стоном включается в игру. Становится смелее, и, сорвав с плеч свою рубашку, уже ловко стягивает с меня платье. Это такое безумие, что перехватывает дыхание. Такая концентрированная страсть, что отключается разум.
Я жадно припадаю к губам Майки и целую его неистово, со всей страстью. Мне нравится, как его руки ласкают мою шею, плечи и затем робко спускаются вниз, чтобы коснуться груди. Замираю от ощущений на короткое мгновение и оживаю, бросаясь в омут с новой силой.
В его прикосновениях только чуткость и едва сдерживаемая страсть. Он боится ранить меня, действует деликатно и осторожно. Не спешит. А мне очень хочется скорее перейти границы. Я подталкиваю его к дивану, мы падаем и, наконец, становимся смелее. Перестаем соображать. Не помним боли и страхов. Просто переплетаемся, одновременно избавляясь от одежды и целуясь, глубоко, настойчиво, до дикого головокружения.
Мои руки блуждают по его спине, пальцы впиваются в горячую кожу, пробуя на ощупь роскошные мышцы. Сознание тонет в ощущениях и в запахе любимого мужчины. Мы переворачиваемся, и он берет мое лицо в свои ладони.
Дышит глубоко и рвано, и ждет, будто спрашивая моего разрешения. А я лежу, смятенная и взволнованная, и в голове ни одной мысли, только грудь вздымается тяжело и часто. Меня колотит от страха, желания и от его дыхания, жарко касающегося моей кожи.
— Я хочу. — Признаюсь, глядя ему в глаза.
Тянусь навстречу. Мои губы раскрываются под его поцелуем, вознаграждают за смелость и просят-просят. Все тело бьет мелкой дрожью, разум проваливается в темноту, теряется в нереальности. Я чувствую, как вибрируют его мускулы, чувствую, как упирается в низ моего живота его напряженная плоть. Слышу его сердцебиение, ставшее уже нашим общим.
И шепчу, отрываясь:
— Майкл. — Жадно хватаю воздух, затем сглатываю и прижимаюсь к нему сильнее. — Я очень хочу. Хочу…
— Хорошо. — Откликается он.
Но прежде целует меня везде, заставляя стонать от нетерпения. Касается губами прикрытых век, щедро осыпает поцелуями изгиб шеи, проводит языком по мочке уха, нежно прикусывает ее и отпускает. А я выгибаюсь, утопая в волнах удовольствия. И снова стону, задыхаясь, когда его ладони оглаживают мои груди, а горячий язык проходится по напряженным соскам.
Майкл гладит мои бедра, и я раскрываюсь, подаюсь ему навстречу, ощущая, как внутри закипает нестерпимый огонь. Впиваюсь ногтями в литые мышцы его спины, впечатываю в них свои пальцы, подтягиваю к себе. Но он не спешит. Продолжает издеваться, лаская. Сводит с ума, бросая взгляды, полные лихорадочного, нетерпеливого блеска.
А у меня так кружится голова, что я едва сдерживаю новые мольбы, готовые слететь с языка. Пьянею, дыша часто и неровно, прижимаясь к нему всем телом, извиваюсь, дрожу. А Майкл все медлит, вытягивая из меня терпение по ниточке, полностью подчиняя своей воле.
