— Я люблю тебя. — Шепчет он хрипло.
И его язык скользит вверх по моему животу к груди. И я чувствую, как покрывается мурашками вся кожа. А он замирает, едва наши лица оказываются рядом. Жалит меня взглядом. И сердце подскакивает, трепеща.
— И я люблю тебя, Майкл. — Говорю искренне.
Вес его тела придавливает меня к дивану. Напрягаюсь, почувствовав твердую головку члена, уперевшуюся прямо в набухшие складки. Давящую, дразнящую, горячую.
— Люблю. — Повторяет он.
И все страхи и жуткие картины воспоминаний, внезапно нахлынувшие на меня, разом смывает волной его чистой любви. Он входит в меня медленно и неглубоко, вызывая легкую боль, и я вцепляюсь пальцами в его крепкие, каменные плечи. Зажмуриваюсь на секунду, а затем выдыхаю.
Член входит глубже, а я с удивлением ощущаю влагу внутри себя. Живот перехватывает болезненно-сладким спазмом. «Я хочу. Хочу его. Хочу, чтобы он погрузился в меня до конца». И, теряя рассудок, помогаю ему бедрами. Он входит плавно, но полностью, до упоительного толчка. Я чувствую его всего и не могу удержать довольного стона.
Весь воздух разом выходит из моего тела, легкие мучительно содрогаются, не в силах вздохнуть. Он выходит — обжигающе медленно и томительно скользя, а затем врывается на глубину уже смелее и настойчивее. И мои пальцы сильнее впиваются в его кожу, а губы ищут его губы.
Майкл целует, прижимая меня еще крепче. Я плыву, чувствуя еще один толчок, выбивающий из меня новый стон. И еще. Еще. Он скользит внутри меня туда и обратно, все быстрее и быстрее, заставляя льнуть к нему, как к единственному источнику спасения. Заставляя двигаться в унисон, сжимать внутренние мышцы, стремясь обхватить его плотнее и теснее. Чтобы не упустить ни единой искры яркого, острого огня, горячими волнами, стремящегося разлиться по нашим телам, готового закружить нас в вихре ощущений и слить в единое целое.
Я бьюсь в его руках, выгибаясь. Жадно и бесстыдно требуя еще. Майкл движется во мне все быстрее, мощнее и ритмичнее. Жар становится почти невыносимым, проходит вибрацией между нами. Гулкой дрожью, которую я чувствую внутри себя, и прикусываю губы, чтобы не закричать.
Изгибаюсь под его прекрасным, тяжелым телом. Долго, ярко, до сладкой боли в каждой клеточке тела. И чувствую, как он дрожит, медленно затихая на мне. А потом замираю тоже, ощущая бесконечную благодарность, нежность и страсть.
Майкл перекатывается и ложится рядом. Запирает меня в коконе из своих заботливых рук, целует в макушку, затем в щеку, щекочет носом шею. И я не прячу улыбку, ведь он только что забрал мою боль. Поднимаю лицо и смотрю на него счастливыми глазами.
И мы молчим, прижимаясь друг к другу и слушая дыхание, пока, наконец, не проваливаемся в сон. Мне снится, как мы занимаемся любовью, страстно и долго. Переживаю этот момент снова и снова.
А на рассвете я тихонько встаю, заботливо накрываю его покрывалом и нежно целую в висок. Тихо, на цыпочках, собираю одежду, одеваюсь, оставляю ключи на столике, беру чемодан и ухожу.
Ухожу без объяснений, как и планировала. Ухожу, разбивая ему сердце. Потому что не могу остаться. С ним. Или в этом городе. Неважно. Нам не быть вместе. Не потому, что нам плохо вдвоем, или я его не люблю. Нет, ничего такого. Просто потому, что у нас все равно ничего не получится.
Мне нужно срочно бежать от того, что рвет душу в клочья. А Майкл — он как живое напоминание об этом. И даже моя любовь к нему не в силах справиться с острыми шипами, застрявшими глубоко в сердце.
Элли
— Привет, меня зовут Элли.
— Привет, Элли! — Дружно.
— Я подверглась насилию.
Ого. Произнести это, да еще в такой тишине, оказалось еще сложнее, чем я думала. Шестнадцать пар глаз смотрят на тебя в ожидании, что ты вывернешь перед ними свою душу, а ты с трудом ворочаешь языком.
Я поднимаю взгляд на собравшуюся аудиторию и собираюсь с духом. Кажется, никто не дышит. И только написанные на их лицах понимание и сожаление вселяют в меня уверенность. Они тоже пережили подобное. Все эти женщины и девушки. Они обязательно меня поймут и поддержат. Они те, кому можно довериться.
— Это случилось год назад. — Говорю хриплым голосом и прочищаю горло.
Они кивают.
— Продолжай, Элли. — Тепло улыбается куратор группы.
Я делаю глубокий вдох и замираю. Задерживаюсь взглядом на табличке, установленной за спинами сидящих. «Обрести счастье» — гласит она. Странно, что собрание для жертв насилия называется именно так. Я не ищу счастья, разве что немного душевного покоя, но раз уж здесь так принято, то мне не трудно подчиниться.
Меня направили в эту группу месяц назад. Занятия включают вот такие беседы с другими пострадавшими, а также уроки танцев («невербальный творческий подход к достижению психофизического единства») и рисование («восстановление самоуважения и получение положительных эмоций»).
Все это, на самом деле, просто странная и скучная ерунда, но, похоже, она, и правда, приносит какие-то плоды, потому что я стала лучше спать в последнее время. По крайней мере, моя соседка по комнате в общежитии — Джулз очень рада тому, что я, наконец, перестала кричать во сне. А еще она часами разглядывает мои рисунки, на которых по просьбе преподавателя я изображаю свое состояние и переживания, и настоятельно просит их сжечь.
Как бы то ни было, мне точно легче.
Кажется, бумага забирает накопившиеся во мне страхи и негатив. Я больше не испытываю чувства вины за произошедшее, стараюсь полюбить себя и свое тело, а также учусь контролировать свой гнев. Беспомощная маленькая Элли постепенно обретает силу. И даже сейчас — когда я говорю под внимательным взором более десятка таких же, как я, вместе со словами из меня выходит боль. Надеюсь, что навсегда, и она уже не вернется.
— Я хотела забыть обо всем. Но не получалось. — Зажмуриваюсь и трясу головой, пытаясь прогнать выступившие на веки слезы. Затем всхлипываю и продолжаю: — А теперь решила, что лучше обо всем поговорить. Рассказать кому-то.
— Все правильно, Элли, продолжай.
Я быстро смахиваю влагу пальцами, а затем прохожусь взглядом по сидящим на стульях женщинам. И опускаю голову.
— Я не верила в то, что такие группы могут помочь. Мне. Хоть в чем-то. — Пожимаю плечами. — Но меня уговорили. И… я долго просто сидела и слушала вас. Всех. Но это мне помогло. — Ковыряю носком туфли паркет. — Теперь я понимаю, что всё случилось не по моей вине. Я не делала ничего такого, чтобы спровоцировать его. Даже если бы на мне была вызывающая одежда или броский макияж… Мужчина, который сделал это со мной, он просто был голодным зверем. И он все равно удовлетворил бы свою похоть на ком-то.
— Держи. — Чья-то рука протягивает мне бумажный платок.
Прикладываю его к векам, и он тут же промокает.
— В общем, это не было домашним насилием, и мы не состояли с этим мужчиной в связи. Он просто знакомый. И я думаю, что, на самом деле, мне очень сильно повезло, что я осталась жива. Если бы не проезжающий мимо автомобиль, он бы точно задушил меня.
