Так лучше. Ненавижу это всё. Себя ненавижу и то, во что превратился за эти годы.
Алкоголь все же выветривается из организма, постепенно проясняя сознание, но его ядовитые пары все еще гуляют в крови, напоминая о вечерней попойке, затянувшейся на всю ночь.
Я не мог не набухаться. Мне это было жизненно необходимо. Чтобы не натворить глупостей, чтобы удержаться и не рвануть на машине на побережье. Туда, где должна была состояться ее свадьба. Их свадьба. Ведь Майки сам меня пригласил, пусть и запоздало. Знаю, он боролся с собой, опасался, что мое присутствие все испортит, но все-таки сообщил. Не мог не позвать меня. Это было бы подло. Мы ведь не чужие люди.
Да и он всегда знал, что я люблю Элли. Мы ведь с ним все эти годы созванивались.
И, да, я знал, что они все это время были вместе. Что встречались. Что несколько лет ездили друг к другу каждый уик-энд, а по окончании учебы съехались. Майкл уже проходил ординатуру и даже получил приглашение в Нью-Йорк, в престижную клинику, но свадебное торжество они решили провести именно у океана. Там, где получила начало и развитие их «любовь».
Я смеюсь. Нет, реально.
Смеюсь, плачу, захлебываюсь табачным дымом. И стискиваю зубы до боли, до ярких искр за веками.
Я семь гребаных лет знал, что они вместе, но не терял надежды. У меня был стимул ждать, терпеть, выносить все невзгоды того, что принято звать жизнью, ведь я знал, что однажды мы с ней увидимся. И что все еще может быть. Все еще будет… Черт… Имея этот шанс, существовать было значительно легче. А теперь…
Господи, да это лишает меня единственного, даже призрачного шанса!
Нет, нет, нет, нет…
Я мог бы сейчас наплевать на все, выбежать, вскочить в машину и гнать, как одурелый, несколько часов, чтобы успеть к началу церемонии. Но зачем? Чтобы остановить ее? Сказать, что люблю? Чтобы она знала об этом, надевая кольцо? Если все-таки решить надеть его.
Не знаю.
А потом я смотрю в зеркало и вижу это жалкое ничтожество. Опустившееся, сволочное, мерзкое создание, противное даже самому себе. Вижу человека, которому завидует и тихо ненавидит весь город. Вор, негодяй, содержатель притона. К чему ей такой? У нее есть другой, в тысячу раз лучше.
У нее все есть. Зачем ей я?
А если я выберу ее, если сделаю этот шаг, если поеду, то поставлю на карту свободу ее будущего мужа и… благополучие своего ребенка. Потому что я по-прежнему в кулаке у Мэгги. В ее руках все еще находятся ключи от клетки, в которой я заперт.
И от этих мыслей у меня словно ржавый нож проворачивается в груди. Беру с полки виски, делаю несколько жадных глотков прямо из горла и с треском обрушиваю бутылку обратно на столешницу.
— Джимми, все в порядке? — Заглядывает ко мне Пит, мой управляющий.
Утираю рот рукавом и смеюсь:
— Все хорошо, Питти. Я просто праздную. У меня друг сегодня женится! На моей любимой женщине!
— Тебе бы проспаться. — Хмурится он. — Поехали, отвезу.
Подходит, легонько хлопает по плечу.
И я закрываю лицо руками и вгрызаюсь в губы, чтобы позорно не заскулить. И сдаюсь. Может, и правда, будет лучше сожрать несколько таблеток и забыться? Поспать? Прийти в себя. К тому же, меня, кажется, больше суток уже не было дома.
— Папа! Папочка! — Прыгает на меня с порога Софи.
— Дочка… — Подхватываю ее на руки и прислоняюсь спиной к стене, чтобы не упасть.
Меня все еще немного покачивает.
— Ты сегодня погуляешь со мной? Ты обещал! — Она выглядит сонной, видимо, только что встала.
На Софи розовая пижама и голубые носочки. Дочка разглядывает меня с интересом, скользит маленькими пальчиками по щекам, ощупывая. А потом нежно целует в губы. И мне становится жутко стыдно за то, что я вернулся домой в таком виде. За то, что пьян, и от меня воняет чужими духами, перегаром и табаком.
— Конечно, погуляю. — Расплываюсь в улыбке.
— Ты самый лучший, папочка. — Она крепко прижимается к моей шее.
Зарываюсь в ее длинные, светлые волосы и вдыхаю их сладкий, детский аромат. Вроде большая уже девчонка, а по-прежнему пахнет молоком и свежеиспеченным бисквитом.
— Позавтракаем? — Предлагаю.
Софи отрывается от меня и кивает. У нее огромные голубые глазенки и красивые пухлые губки. Сущий ангел. Несу ее на кухню, как самый ценный свой приз. Торжественно и гордо. Осторожно опускаю на стул.
— Что ты будешь, принцесса?
Она растерянно жмет плечами.
— Там, наверное, ничего и нет, папочка. Ну, давай хлопья.
Я нервно оглядываю помещение. Грязная плита, загаженный стол, валяющиеся на подоконнике окурки.
— Сейчас приберусь и приготовлю тебе что-нибудь. Хочешь?
— Ура-а-а! — Малышка хлопает в свои маленькие ладошки.
— Явился. — Раздается голос за моей спиной.
Глаза дочери испуганно округляются.
Оборачиваюсь.
— Доброе утро, Мэг.
У нее опухшее лицо, темные волосы скручены в узелок на макушке, под глазами темные круги. Жена кривится от отвращения:
— Опять не ночевал… — Принюхивается. — Да от тебя шлюхами за милю несет! Какого черта?! Сколько я еще буду это терпеть?
— Подожди, родная, — улыбаюсь дочери, — сейчас мы с мамой поговорим, и я вернусь. — Подхожу к Мэгги, грубо беру ее за локоть и выволакиваю из кухни. Толкаю в спальню и захожу следом.
— Как ты смеешь, урод? — Бросается она на меня.
Вытягиваю руки, чтобы помешать ей расцарапать мне лицо.
— Успокойся. — Прошу тихо.
— Кого сегодня трахал, а? Кого на этот раз? Которую из своих продажных баб? Нормальные ведь тебе давно не дают! — жена вопит, пытаясь прорваться через барьер моих ладоней. — На кого тратил бабки моего отца?! Отвечай! Превратил его бар в бордель!
Моя рука опускается на ее лицо быстрее, чем я успеваю подумать об этом. Мэгги резко отлетает назад, падает на кровать и инстинктивно прижимает ладонь к горящей от затрещины щеке. Она в ужасе.
— Я столько лет пахал, чтобы превратить этот сарай в доходное место, а ты мне говоришь, что трачу деньги твоего отца? Да кто бы содержал его, больного, в доме престарелых, если не я? — Делаю шаг и наклоняюсь над ней. — Ты, что ли? Да ты бы продала его бар и спустила бы эти чертовы бабки всего за неделю! А мне удалось его состояние в десятки раз преумножить! Это твоя благодарность?
— Благодарность? — Она съеживается от страха, вздрагивает, но не опускает дрожащего подбородка. — Благодарность за что? За то, что вывела тебя, убийцу, в люди? За то, что отмыла грязного трейлерного щенка? Это ты мне должен быть благодарен — не сдала тебя копам, ублюдок.
