Мне хочется упасть. Земля неумолимо притягивает меня. Но я вспоминаю тех, ради кого должен жить. Глупо было бежать оттуда. Очень глупо. Был ли у меня выбор? Не знаю. Есть ли он теперь? Не ясно. Ноги становятся ватными, сознание мутнеет. Я останавливаюсь и оглядываюсь по сторонам. Может, я и не дотяну, но попробовать обязан. Выбираю направление. Мне некуда идти, только туда. Никто больше не поможет. Только…
Элли
— Что там? — Майкл поднимает большой вазон с раскидистым растением и тащит к двери. Мы решили перенести все цветы в дом к его матери, ведь здесь за ними некому будет присматривать.
— Где? — Спрашиваю я, убирая кашпо с подставок.
— Какой-то шум на веранде.
— Наверное, опять соседский кот забрался в сад. Сейчас проверю.
Отряхиваю руки от пыли, слезаю со стула и спешу к задней двери. Этот усатый плутишка, наверняка, опять нежится на солнышке, растянувшись прямо на любимом столике моего папы. Подхожу к стеклянной двери и замираю: за ней Джимми. Держится рукой за живот. Он весь в крови. Кровь везде. Очень много крови.
— Господи… — Шепчу онемевшими губами.
Распахиваю дверь, и он падает прямо на меня.
— Майкл! — Зову не своим голосом.
Сил его удерживать у меня нет, и мы валимся прямо на пол. Оба. Я удерживаю голову Джимми, разглядываю бледное лицо и перевожу взгляд на перепачканную темно-красным рубашку. Черт, да я теперь тоже вся в его крови. В ужасе сучу ногами, пытаясь приподняться и втащить его в дом. Судорожно хватаю ртом воздух.
— Майк!
Но муж уже рядом.
— Черт возьми, Джимми… — Он хватается за голову.
— Помоги же мне, ну! — Кричу я. — Нужно скорее вызвать скорую!
— Нет, — хрипит Джимми, приходя в себя. — Нельзя…
Его рука сжимается на моем запястье, оставляя все новые и новые кровавые следы. Он открывает глаза и смотрит на меня. По его лбу катятся капли пота. У меня останавливается сердце, потому что я вижу, как затуманивается его взгляд. Он почти теряет сознание. Это всё. Конец. Джимми умирает.
— Нельзя никуда звонить. Нельзя. — Едва слышно говорит он и откидывает голову.
— Джимми! Джимми! — Трясу его. — Очнись!
Лихорадочно прикладываю пальцы к шее, пытаясь нащупать пульс. Наклоняюсь и слушаю дыхание. Дышит? Нет? Ничего не слышу, кроме собственного сердца.
— Давай сюда. — Майкл нагибается, подхватывает из моих рук тело друга и несет в столовую — она ближе всего.
Он кладет его на обеденный стол и резким движением разрывает рубашку.
— Ну, что? Что там? — Меня трясет.
В моем пищеводе будто поселились кусочки льда. Конечности немеют от страха. Мне кажется, что он умер, но Джимми периодически стонет, откликаясь на осторожные движения Майкла, который пытается его осматривать.
— Ему нужно в больницу. — Тихо произносит муж.
— Он умирает?
— Он ранен.
— Нет. — Слышится голос Джимми. — Никаких врачей. Лучше сдохну здесь. Оставьте меня.
— Тебе нужно промыть рану и прооперировать. Это срочно, дружище, выбора нет.
— Нет… — Едва слышно.
— Я звоню 911.
— Нет! — Джимми сжимает от боли зубы.
— Сделай это сам! — Взрываюсь я, глядя на мужа. — Ты же можешь!
— Нет, Элли, это очень опасно. — Майкл ошарашенно смотрит на рану. — Нужна операционная, стерильные инструменты…
— Но ты же слышал, что он сказал? — Всплескиваю руками. — Слышал?! Он лучше умрет, чем позволит нам позвонить!
— Я не могу. — Лицо Майкла вытягивается, он качает головой. — Ты понимаешь, о чем просишь? А если он умрет? Что будет со мной? С моей карьерой? С тобой, когда меня посадят? — Муж тяжело выдыхает и отходит от стола. — Это невозможно…
— Но он умирает! — Я подхожу к столу и беру Джимми за руку. — Посмотри! — Стискиваю его пальцы в своих. — Ты вот так бросишь его здесь?
— Нет, нужно скорее звонить 911.
— Нет, Майкл! — С каждым словом мой голос взлетает все выше. — Неужели ты не понял, что он натворил что-то? В него же стреляли! Нельзя никуда звонить. Эй, это же Джимми! — Всхлипываю. — Очнись! Что ты стоишь, как истукан?! Сделай же что-нибудь!
Мой крик действует на него отрезвляюще. Майкл заторможено кивает, затем вдыхает, выдыхает, собирается с мыслями и тихо приказывает:
— Быстро неси синий ящик из кабинета твоего отца.
А когда я срываюсь с места и бегу прочь из кухни, слышу, как он шепчет:
— Да поможет нам Господь…
Через несколько часов, когда операция уже позади, а Джимми спит в гостевой комнате, меня все еще продолжает трясти. Я снимаю с себя окровавленную одежду, складываю ее вместе с одеждой Майкла и Джимми, прячу в мусорный пакет и отдаю мужу.
— А если тебя задержат?
Он смотрит на меня обеспокоенно и пожимает плечами:
— Будем надеяться, что этого не будет. — Он еще раз оглядывает улицу через стеклянную вставку в двери. — Не знаю, в курсе ли Чарли, что мы в городе. Иначе бы его люди давно нанесли нам визит. Где еще искать Джимми, как ни дома и у его друзей?
— Ты уже знаешь, что точно произошло?
— Мать сказала, что в новостях передавали о перестрелке в клубе.
— Во что же он ввязался? — Вздыхаю.
— Ладно, нужно торопиться. — Муж торопливо целует меня в холодные губы и уходит.
Меня продолжает трясти.
Возвращаюсь в кухню, во второй раз отмываю полы, стол, раковину. Нахожу в шкафчике какое-то чистящее средство и повторяю процедуру. Меня колотит то ли от страха, то ли от голода. Вспоминаю, что нужно проверить Джимми. Не начался ли у него жар. Тихо, на цыпочках, иду в спальню. По пути гадаю, что же будет, если моего мужа поймают с окровавленными тряпками посреди ночи. Как он будет оправдываться?
И что мы, вообще, будем делать, если Джимми не переживет эту ночь? А что если… Нет, нет…
Отгоняю от себя дурные мысли. Главное, что он жив. А значит, у него есть шанс поправиться, вырваться из всего этого и, если захочет, начать новую жизнь.
Тихонько открываю дверь и вхожу. В комнате темно, тихо и пахнет медикаментами. Открываю окно, чтобы немного проветрить, и подхожу к кровати. Джимми лежит неподвижно, но его грудь вздымается в такт дыханию. И это меня успокаивает. Не представляю, как пережила бы его смерть.
Сажусь на край. Осторожно. Так, чтобы не разбудить его. Поправляю одеяло, отгибаю уголок, чтобы в свете луны взглянуть на бинты и убедиться, что швы не разошлись, и нет кровотечения. Кажется, все нормально. Бинты чистые. Отпускаю одеяло и долго слушаю, как он дышит, прежде, чем решаюсь коснуться ладонью его лба.
