Но друг предлагал подождать, пока мне не станет легче. Надеялся, что я передумаю по поводу мести. Или просто боялся. Не хотел ввязываться в грязную историю — он ведь только женился, примерил халатик врача, (или что у них там у врачей), строил грандиозные планы. В душе я сердился на него. И завидовал. Но не говорил об этом, потому что Майкл спас мне жизнь.
А Элли все это время ухаживала за мной. Она не говорила ни слова, будто обиделась. Ей было на что обижаться, но мне казалось невыносимым ее молчание. Лучше бы орала, лучше бы обвиняла в том, что испортил ей жизнь, что сделал больно. Но она не проронила ни звука, даже обрабатывая мои раны. Даже глядя в глаза, Элли продолжала молчать. Поэтому все это время я ждал, когда Майки уйдет, чтобы вывести ее на разговор.
Хлопает дверь. Слышу ее шаги в гостиной. Она проходит мимо моей комнаты. Ступает осторожно, боясь разбудить меня, или просто хочет, чтобы ее не услышали. Сажусь повыше и прочищаю горло.
— Элли, — зову, когда шаги вдруг стихают. Кажется, слышно, как она дышит, но войти не решается. Поэтому снова зову: — Элли!
— Что-то случилось? — Дверь открывается, и на пороге появляется она.
Во взгляде тревога — похоже, правда, испугалась, что со мной что-то могло стрястись.
— Иди сюда. — Прошу.
— Снова болит? — Спрашивает, но с места не двигается.
Неужели, думает, что могу ее укусить?
— Подойди, пожалуйста. — Тяну руку. — Мне нужно с тобой поговорить.
— Хм. Ладно.
Входит, делает несколько шагов и останавливается.
— Сядь, пожалуйста. — Кладу ладонь на постель рядом с собой.
Элли оглядывает меня и впивается взглядом в мою руку. Затем, будто решившись на какое-то испытание, она приближается и неохотно садится. Ее карие глаза полны беспокойства, рот напряжен, плечи подрагивают.
— Я просто хотел посмотреть на тебя. Может, в последний раз. Вот так, без посторонних. Чтобы никто не мешал мне быть беспомощным под твоим взглядом.
— Зачем ты так, Джимми? — Она опускает глаза и начинает разглаживать простынь. — Ты ведешь себя, будто ничего не изменилось. Не изменилось всё.
— Но мои чувства никуда не делись!
Элли вздрагивает. Я вижу, как высоко вздымается ее грудь, и мне до остервенения хочется прижать ее к себе, наплевав на обстоятельства и дружбу.
— Это не важно. — В сдавленном голосе чувствуется сожаление.
Ей не все равно. Она явно борется с чувствами.
— Почему ты так думаешь? — Легонько касаюсь ее руки. — Тебе так сильно хочется поставить на нас крест? Сделать вид, что ты ничего ко мне не чувствуешь?
Она поднимает на меня взгляд. Ее лицо захлопывается, как дверь. Элли в ужасе.
— Ничего не выйдет. — Шумно выдыхает. — Я замужем, Джимми. Замужем, понимаешь? Для тебя хоть что-то значит это слово, скажи?
Облизываю пересохшие губы.
— А если это все неправильно? Вдруг это все ошибка? Вся жизнь — ошибка. — Не хочу сдаваться я.
— Нет. — Выпаливает.
— А если я не хочу мириться с тем, что мы не вместе?
Ее глаза беспокойно мечутся, перемещаясь с моего лица на мою же голую грудь, а затем вонзаются в пол.
— Наше время ушло, Джимми. — Она хватает ртом воздух. — Я не смогу предать его, потому что хочу тебя. А я просто хочу. Вряд ли это что-то большее, чем просто ностальгия, привязанность или влюбленность. — Пожимает плечами. — Это… это что-то дикое, не похожее на то, что у нас с Майклом, и уж точно это не истинная любовь. Прости.
— Неправда.
Элли, наконец-то, поднимает на меня взгляд. В ее лице столько нежности, что у меня тают кости.
— Я поняла, что чувствовала к тебе. — Она складывает ладони вместе и закрывает ими лицо, чтобы перевести дух. Опускает руки и продолжает: — Ты был мне нужен, потому что всегда был недосягаем. Майкл… он был частью меня, и мне даже в голову не приходило, что он может куда-то деться — иначе бы я просто сошла с ума. А ты… ты всегда был ничьим. Люди наивны. Мы всегда гонимся за недоступным, думая, что это именно то, что нам нужно. Но это иллюзия.
— Я — не иллюзия, Элли! — Мне не хочется мириться с ее словами. — Посмотри, я здесь, и я по-прежнему люблю тебя. И считаю, что упустить тебя было не просто самой большой ошибкой в жизни, это было моей фатальной ошибкой, карой, моим горем. — Поднимаюсь с подушки. — Скажи мне в глаза, что ничего ко мне не испытываешь, и я отстану, клянусь.
Она кивает, будто поняла. Я слышу стук ее сердца. Вижу в ней ту девчонку, которой она была: озорной, черноглазой, смешливой. И мне хочется рыдать оттого, что не могу ее обнять.
— Ничего. — Элли качает головой. Она с таким трудом затягивает через нос воздух, что ее подбородок поднимается. — Ничего, Джимми. Я ничего к тебе не чувствую.
Наверное, я умираю. Поверить не могу, что услышал это. Что она смогла сказать это вслух. И Элли тоже, похоже, не верит тому, что сказала, потому что ее губы кривятся и дрожат.
— Неправда! — Кричу шепотом. — Неправда же, ну?! — Гляжу в ее лучезарные глаза и вижу там себя. — Скажи, что не любишь!
— Не люблю. — Мотает головой.
— Я не люблю тебя, Джимми! — Ору.
Она вздрагивает и застывает с открытым ртом. Так, словно ее ударили в живот.
— Нет. — Делает отчаянный вдох, не пуская на волю очередной всхлип. — Нет, я не люблю тебя, Джимми…
Мне хочется смеяться.
— Не любишь?
Наверное, я жалок.
— Не люблю. — И закрывает глаза, чтобы не смотреть на меня.
— Не любишь, Элли?
Она вцепляется напряженными пальцами в ворот собственной футболки и открывает глаза:
— Перестань.
— Не любишь? — Усмехаюсь я.
— Нет. — Пищит.
— Вранье! — Выкрикиваю. — Иди, проваливай. Ты не хочешь быть честной даже сама с собой! Вот и живи с ним. Давай, убирайся!
— Джимми, — она встает.
— Вали!
— Прекрати. Пожалуйста, выслушай меня. — просит, усаживаясь обратно.
— Тогда просто скажи мне честно! — Подаюсь вперед и обхватываю ее трясущиеся плечи.
— Отпусти. Ничего уже не изменить. — Испуганно. — Не нужно этого делать.
— Чушь!
— Джимми, перестань. — Отклоняется назад.
— Ты обо мне думаешь? Думаешь? — Встряхиваю ее. — Признайся, это ведь так, да? Потому что я думаю о тебе все время. Каждый чертов день!
— Думаю. Да! — Вспыхивает она, пытаясь вырваться. — Ну, и что? Это другое!
— Ни черта! — Притягиваю ее к себе, не боясь, что разойдутся швы на боку.
