- Хорошо. – Недовольно причмокивает губами девушка. – Удачи. – Бросает мне и, быстро стуча каблучками, покидает помещение.
- Я приму душ, переоденусь и тоже приеду. – Бросает ей вслед Загорский и снова смотрит на меня.
Мои щёки моментально вспыхивают.
- Надеюсь, вы справитесь. – Уголок его губ приподнимается в полуулыбке.
- Конечно. – Бормочу я.
Стряхиваю воду с рук и тяжело выдыхаю. Нужно как-то быстро провернуть задуманное: я не протяну и суток в одном доме с монстром.
- Так, значит, вы здесь на не полный рабочий день? – Спрашиваю я у Аллы, хотя и так прекрасно знаю ответ.
- Я прихожу утром, готовлю для персонала. – Поясняет она, кружа у плиты. – Хозяин днём на работе, и о нём не нужно заботиться, но вечером он любит ужинать дома. Бывает, что и сам готовит, так что работы у меня не много, и она не пыльная, а по выходным я и вовсе прихожу всего на пару часов. – Она начинает резать лук на разделочной доске, ловко орудует большим, острым ножом. – Да и работает нас тут несколько человек, невелика задачка всех накормить.
- Ясно. – Я промываю бутылочку от смеси. – А где обедает персонал?
- Так здесь. – Алла указывает на широкий стол. – Все здесь едим. А в столовой ест хозяин и его гости, если кто-то приходит. – Она щёлкает языком и подмигивает Ярику. – Ты тоже можешь малого в столовой кормить, всё-таки тут угар, духота, да и опасно, когда я вожусь с горячим. Ангелина его то в столовой кормила, то в детской, там спокойнее, и мальчик не отвлекается.
- Приспособимся. – Улыбаюсь я.
Поднимаю малыша со стула.
- И ты не стесняйся. Проголодалась, холодильник всегда в твоём распоряжении: первое, второе, бутерброды. Чай, кофе тоже всегда пожалуйста. Нюрка наша за всем следит. – Она вдруг решает пояснить: - Горничная наша, Анна. На самом деле, она всем хозяйством заправляет. Толковая женщина. Мужчины же, сама понимаешь, к жизни не приспособленные. Хозяин то одно купить забудет, то другое, а у Нюрки всё по списку: следит, чтобы и мыло не кончалось, и продукты, и прочее. Так что, если что нужно, к ней обращайся.
- А где она?
- Да, может, ближе к обеду придёт, комнату тебе твою покажет. Ты вещи взяла?
- Нет ещё. Потом съезжу. – Теряюсь я.
- Вот ты вечером и отпросись. Марк Григорьич сам любит с сыном играть после работы, так что будет у тебя время домой сгонять.
Слух снова режет слово «сын»: когда Загорский впервые назвал так моего Ярослава, я готова была разорвать его на части собственными руками.
- Хорошо, спасибо. – Спокойно говорю я. – Пойду я, осмотрюсь.
- Давай. – Она отворачивается к плите.
Мы с Ярославом выходим из кухни и идём по коридору. Я внимательно оглядываю дом. В столовой почти ничего не изменилось, лишь мелкие детали, в гостиной тоже. Занавески, картины на стенах, чехлы на подушках – всё сделанное моими руками.
- Какой красивый комод. – Говорю я сыну. – Провожу ладонью по поверхности мебели.
Мои пальцы помнят каждый мазок кисти и каждое мгновение, проведённое мной за работой.
Я иду дальше и замираю у стеллажа с книгами.
- Боже…- шепчу тихо.
Время в этом доме словно остановилось. Всё такое же тёплое, уютное, родное, только меня уже нет в живых.
Провожу подушечками пальцев по корешкам, и ребёнок, стремясь повторить моё движение, тоже тянется к книгам.
- Заблудились? – Низкий голос Загорского заставляет меня застыть на месте.
- Немного. – Говорю я, отдёргивая руку и оборачиваясь.
На нём дорогой деловой костюм, белоснежная рубашка и узкий черный галстук. Строгие линии только добавляют его образу мужественности и силы, и у меня это вдруг вызывает противоположные чувства: с одной стороны я боюсь его ещё сильнее, и меня почти ощутимо трясет, с другой стороны – еще сильнее хочу его наказать за то, что он натворил.
- Пойдёмте, я покажу вам сад. – Сдержанно говорит он. И меня обдаёт волной знакомого парфюма, от которого начинают подкашиваться ноги. Марк указывает на выход: - Гулять с ребёнком будете только здесь, на территории усадьбы. Все вылазки за пределы участка, а также выезды в город согласовываются лично со мной и проходят при сопровождении, как минимум, двоих охранников, это ясно?
- Ясно. – Соглашаюсь я.
Под его пристальным взглядом следую по указанному направлению. Ярик отталкивается от меня, едва завидев Загорского, тянется к нему на руки, но я игнорирую его желание: мне дико обидно, что за время моего отсутствия чудовище смогло расположить моего сына к себе.
Мы выходим на застеклённую веранду.
- Не пугайтесь, это Граф. – Зачем-то говорит мой враг.
И я не сразу понимаю, о чём он. И только когда справа мелькает что-то тёмное, я инстинктивно прижимаю к груди ребёнка и выставляю вперёд локоть.
- Не бойтесь, он ещё щенок. – Добавляет Загорский.
И тут мой страх сменяется облегчением. Большое тёмное пятно оказывается здоровенным чёрным водолазом, который добродушно виляет хвостом и бросается обнюхивать мои ноги.
- Вы уверены, что он ещё щенок? – Сглатываю я, продолжая приподнимать Ярика выше.
- Конечно. – Совсем по-мальчишески смеется Марк. Наклоняется и треплет собаку по голове. – Это ньюфаундленд, он будет в два раза крупнее, когда подрастёт.
Ярослав начинает дёргаться, тянет ручки к собаке и дёргается почти всем телом.
- А он нас не съест?
- Нет. – Уверяет Загорский. – Собаки этой породы совершенно лишены агрессии к людям.
- Тогда зачем вы его завели? Разве не для охраны?
Он выпрямляется и смотрит на меня с интересом.
- Для охраны у меня вон те двое, - он указывает на стоящих возле ворот сотрудников, - с оружием. А Граф – для души.
«Считает, что у него есть душа. Ха-ха».
- Всё ясно. – Я с опаской продолжаю смотреть на пса.
- Возьмите в гараже коляску, она стоит у входа. Если катать её по дорожке, Ярик быстро засыпает, а потом долго и глубоко спит. У вас будет возможность отдохнуть, почитать книжку или что-то в этом роде. – Марк не сводит с моего лица своих диких глаз. Изучает каждую чёрточку, каждую морщинку, каждый мелкий шрамик, обильно покрытый тональным кремом. – Станет теплее, и можно будет стелить плед и отдыхать на траве, а пока лучше одевайтесь теплее. Вся одежда сына в шкафу в его комнате.
- Хорошо. – Говорю я, глядя на замершего словно в ожидании подачки пса в своих ногах.
- До вечера, - произносит Загорский и наклоняется.
Меня едва не парализует, потому что я понимаю, что он наклоняется ко мне, чтобы поцеловать, но… тут же приходит облегчение – мужчина берёт руку Ярика в свою и нежно целует.
