Вместо этого я выпрямляюсь и смятенно говорю:
- Спасибо, не нужно, я вызову такси.
- Софья Андреевна, такси сюда час добираться будет. – Усмехается Загорский, прожигая меня взглядом. – Автомобиль уже у ворот, водитель ждёт вас, идите.
- Спасибо. – Почти шепчу я, собирая в кулак остатки воли.
Зачем-то то ли киваю, то ли кланяюсь ему, и убегаю из комнаты. Хватаю свою сумку и быстро спускаюсь вниз. Меня бросает то в жар, то в холод, испуганное сердце рвётся из груди.
Я в шоке, в ужасе от своего поведения и от того, как мой организм реагирует на этого ужасного человека. Меня лихорадит от того, что я в ловушке, и двери клетки захлопнулись навсегда.
Куда я поеду? К дяде Саше?
Нельзя.
Но как тогда заберу свои вещи?
Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт!
Я сажусь в ожидающий меня автомобиль и называю адрес, который запомнила ещё вчера, когда изучала анкету и послужной список настоящей Софьи Поповой. К моему счастью, это не частный дом, а многоэтажка, а, значит, мне удастся зайти в подъезд, не вызвав подозрений.
Пока машина направляется в город, я судорожно строчу сообщения Александру Фёдоровичу. Прошу немедленно взять сумку, которая стоит в моей комнате и привезти её по нужному адресу. Прошу его не привлекать внимания и одеться неприметно. Прошу бросить автомобиль в другом дворе и подняться на чердак.
Когда мы останавливаемся у дома, где жила Попова, я благодарю водителя и говорю, что доберусь обратно на такси. Он ожидаемо отказывается уезжать и уверяет, что подождёт у подъезда сколько нужно. Я соглашаюсь и награждаю его благодарной улыбкой. На негнущихся ногах покидаю машину и бреду к подъезду.
Удача снова поворачивается ко мне лицом: какая-то женщина выходит на улицу с собакой, и я успеваю придержать за ней дверь. Вхожу внутрь, поднимаюсь по лестнице на первый этаж и тяжело приваливаюсь к стене.
Чувствую, как одежда прилипла к спине от пота, смахиваю крупные холодные капли со лба и прикусываю губу. Дышу часто-часто, будто собака, убежавшая от преследователей, и только когда следом за мной в подъезд входит какой-то старичок, я нахожу в себе силы оторваться от стены и побежать наверх, до последнего этажа.
Александр Фёдорович застаёт меня уже через полчаса притаившейся под балкой на пыльном чердаке.
- Я вошёл через крайний подъезд. – Говорит он, заключая меня в объятия. – Пришлось ломать замок.
- Спасибо. – Тяжело дышу я, уткнувшись в его шею.
- Как всё прошло?
- Он меня не узнал.
- Ты уверена?
- Но ведь я же ещё жива?
- Ох… Что же ты делаешь, Полюшка? – Шепчет он, отрываясь и глядя мне в глаза. – Может, не стоит туда возвращаться?
- Там мой сын. – Напрягаюсь я, отстраняясь от него.
- Да. Да, конечно. – Понимающе кивает мужчина.
- Спасибо, что принёс сумку. – Говорю я. В последний раз сжимаю его руку и направляюсь к выходу. – Мне пора.
- Поль! – Он останавливает меня, прихватив за локоть. Разворачивает к себе. – Ты…- Дядя Саша смотрит в моё лицо так, будто пытается в нём что-то отыскать. – Держи меня в курсе, ладно?
- Да. – Я обнимаю его ещё раз. – Будь готов приехать за нами в любой момент.
- Конечно. – Он нехотя отпускает меня.
- Прощай. – Бросаю я и быстрым шагом иду к дверце, ведущей в подъезд.
- Будь осторожна! – Доносится мне в спину.
- Постараюсь. – Бормочу я себе под нос.
Выбираюсь наружу, быстро мчусь по ступеням вниз, поправляю очки, разметавшиеся волосы, на ходу запахиваю куртку и выхожу на улицу. Автомобиль всё ещё на месте.
Водитель, заметив меня, выходит, чтобы открыть дверцу. Я благодарно улыбаюсь ему и сажусь внутрь. Когда дверца закрывается, мне с трудом удается выдохнуть. Воздух вырывается из меня толчками, в горле першит, а глаза слезятся, но, как только мужчина садится в машину, я вновь надеваю на себя маску беззаботности.
Когда наши глаза встречаются в зеркале заднего вида, в моём взгляде уже нет ничего, кроме скуки. Я прячу дрожащие руки в карманы и отворачиваюсь к окну.
- Софья Андреевна! – Голос Загорского останавливает меня по пути из гостиной к лестнице.
- Да? – Взволнованно отзываюсь я, вцепляясь пальцами в сумку.
Делаю несколько шагов и заглядываю в кухню.
На чудовище удобные спортивные брюки и хлопковая серая футболка. Поверх крепкой груди повязан фартук, в сочетании с тугими бицепсами он смотрится жалкой, узкой, никчёмной тряпочкой.
Марк стоит босиком на полу, в его руке нож, а на разделочной доске лежит кусок мяса. Весь его образ буквально кричит о недюжинной силе, заключенной в его стальных мышцах, и о власти, которая безгранична – ведь он на своей территории, а я - нет.
Моё тело покрывается мурашками, и я медленно сглатываю, а он, улыбаясь, лишь дерзко поигрывает ножом в руке.
- Переодевайтесь, - загадочно говорит он. Лезвие ножа ярко поблёскивает в белом свете ламп. – И спускайтесь, будем ужинать.
- Но… - У меня во рту пересыхает.
- Ярослав уже спит. – Прищуривается он, а затем расплывается в новой ехидной улыбке. – А нам с вами о многом нужно поговорить.
41
Я вхожу в свою комнату, бросаю сумку на пол и начинаю в ней рыться. Достаю мягкие джинсы, чистую рубашку, полотенце и иду в душ. Быстро сполоснувшись, одеваюсь и застёгиваю воротничок рубашки под самое горло.
Беру очки, протираю их от чердачной пыли, надеваю и смотрю на своё отражение в зеркало. Чужое лицо выглядит усталым и испуганным, но мне плевать. Если зверь догадался о том, кто я, то без боя не сдамся.
Выхожу из комнаты и заглядываю в детскую. Ярослав сладко посапывает, лёжа на боку. Я сдерживаю острый порыв наклониться и поцеловать его на ночь, и вместо этого осторожно запираю дверь и спускаюсь вниз.
Загорский на кухне.
Стоит ко мне спиной, занят мясом на сковороде.
Я замираю в дверном проёме и наблюдаю за тем, как его сильные руки, прикрытые тонкими рукавами футболки, порхают над плитой, как рельефные мужские плечи движутся в такт каждому движению.
Мне почему-то в этот момент очень хочется вспомнить всю ту боль, которую он мне причинил. Хочется видеть картинками из старых фильмов, как он склоняется надо мной у себя в квартире, как презрительно шепчет мне на ухо что-то мерзкое, как называет меня шлюхой и, словно борясь с раздражением, вдруг отталкивает от себя.
А вместо этого я вижу его жадные губы, с интересом исследующие моё тело, чувствую тяжесть его рук на своих бёдрах, ощущаю адский жар, распространяющийся по коже и собирающийся в клубок в самом низу живота. Вот, что я помню в этот самый момент, вот что не могу забыть.
