– Должен сказать, здесь мне нравится, – заметил Элрой, который шел рядом с Фрейей, скрестив руки за спиной, словно отгоняя мысль сунуть руки в карманы состоятельных граждан, мимо которых он проходил. Фрейя молча кивнула, пристально глядя прямо перед собой. Принцесса хотела только одного: чтобы этот день поскорее прошел, даже если он приблизит ее к свадьбе. Но только ночью девушка сможет разыскать тайную библиотеку и осмотреть ее в поисках копии Черного Элемента. И, может быть, в этом собрании древних книг ей удастся найти ответы не только на свои вопросы, но и на вопросы Элроя. Где-то ведь должна быть записана тайна бессмертия, к которому он так стремится. И если Фрейя найдет ее и предложит пирату, у него больше не будет причин жениться на ней!
Подобрав юбки, Фрейя с дрожью в коленях поднялась по ступенькам подиума. Холод, царивший в это время года в Тобрии, был изгнан жаром огненных чаш. Высокое пламя жадно лизало языками небо, рисуя в воздухе абстрактные фигуры из дыма.
Ликующие крики людей стали еще громче, ведь теперь даже те, кто стоял в последних рядах, смогли увидеть королевскую семью и принца Диглана. Крики пронзили Фрейю до глубины души, и, несмотря на тепло, ее охватила холодная дрожь. Ее отец купался в симпатиях своего народа и удовлетворенно улыбался. Желудок короля явно стал узлом беспокойства и тревоги. Чего нельзя было сказать о Фрейе. Принцесса и сама не могла бы сказать, откуда взялись ее опасения. Она боялась народа? Элроя? Своего будущего статуса жены и королевы? Или того, что не сможет найти библиотеку?
Руки девушки вспотели, но, несмотря на волнение, она с удовольствием произнесла бы заученную речь еще перед выступлением отца, чтобы поскорее покончить со всем этим. Но король Андроис уже заговорил.
– Мой уважаемый народ, для моей семьи и принца Диглана большая радость стоять здесь сегодня. Мы проделали долгий путь…
Фрейя, как и всегда в последнее время, пропускала слова отца мимо ушей, окидывая взором рыночную площадь. Та была украшена просто потрясающе. Искусно сплетенные веревки натянулись между крышами противоположных домов. К ним крепились многочисленные флаги с геральдическими эмблемами. Фрейя заметила и гербы Зеакиса. В центре площади возвышалось срубленное дерево. Десятки, возможно, сотни писем и записок висели на ветвях: поздравления и добрые слова народа, обращенные к Элрою и принцессе Тобрии. Но взгляд Фрейи привлекли не они, а две скульптуры, вырезанные из дерева.
Одно изваяние было изготовлено раньше, и погода в течение двух десятилетий накладывала на нее свои отпечатки. Оно изображало молодую королевскую чету – Андроиса и Эриину – во время их бракосочетания. Другая скульптура была вырезана совсем недавно и являла собой изображение Фрейи и Элроя, держащихся за руки. Черты Элроя скульптор лишь наметил, что ему, конечно же, можно было простить, ведь раньше мастер видел принца Диглана только на портретах. Сегодня он, конечно же, займется усовершенствованием своей работы.
– Поэтому я передаю слово моей очаровательной дочери, принцессе Фрейе Драэдон, в скором времени принцессе Зеакиса и будущей королеве Тобрии, – завершил свою речь король Андроис. Народ, до этого момента благоговейно слушавший его, разразился аплодисментами и восторженными криками.
Фрейе стало тесно в груди, и она почувствовала, что больше не может дышать. Девушка глубоко вдохнула и тут же пожалела об этом.
Дым от огненных чаш проник ей в горло, и принцесса вдруг почувствовала неудержимый кашель. Фрейя заставила себя подавить его. Она сглотнуть, чтобы унять свербящее чувство в горле, но во рту у нее совсем пересохло.
Фрейя почувствовала, что ее язык буквально прилип к небу, и ценой неимоверных усилий приоткрыла губы. Из ее уст вырвался жалкий звук, слишком тихий, чтобы его услышал народ, но достаточно громкий, чтобы принцесса тут же почувствовала на себе предостерегающий взгляд своего отца.
– Я… я смутно помню свой последний визит в Вайдар, – начала Фрейя свою отрепетированную речь. Принцесса не отдавала себе отчета в словах, которые покидали ее рот. Как будто кто-то другой говорил за нее, и все же это ее собственный голос эхом разнесся по площади и снова заставил людей замолчать. – Это было семь лет назад. Мы с родителями приехали помолиться в храме в присутствии короля Нехтана Третьего за моего брата Талона, который слишком рано обрел вечный покой.
Сияющие лица смотрели на нее со всех сторон.
Дети сидели на плечах своих родителей, вытянув шеи, в то время как низкорослые мужчины и женщины вставали на цыпочки, чтобы лучше видеть. Это был мирный образ объединенного народа, но Фрейя вдруг заметила стычку в задних рядах.
– Для меня это было темное время. Слезы застилали мне взор, так что я… не могла разглядеть красоту этого города, – запнулась Фрейя, когда по всей площади эхом разнеслись гневные крики. Собравшийся на площади народ задвигался, и принцесса обнаружила нескольких гвардейцев, которые преследовали мужчину.
Сердце Фрейи выбилось из такта, ибо она подумала, что знает этого человека. Возможно ли это?..
– Но сегодня взор мой ясен, и сердце мое исполнено света и любви. Сегодня я вижу Вайдар и его жителей во всей их красе, – дрожащим голосом продолжала она, глядя на мужчину. Его лица было не разглядеть, а волосы были длиннее, чем при их расставании. Но Фрейя была уверена, что узнает его. Даже после долгих недель разлуки те его движения были ей слишком знакомы.
Ларкин был жив, и он в Вайдаре.
– Я не могу придумать лучшего места, чтобы вступить в союз с принцем Дигланом, – невозмутимо продолжала она, втайне благодаря советников своего отца, которые настаивали на том, чтобы практиковать с принцессой эту речь до тех пор, пока она не войдет к ней в плоть и кровь. Потому что язык и губы Фрейи вспоминали слова, в то время как ее разум следовал за Ларкином. Больше всего девушке хотелось спрыгнуть с подиума и броситься к нему. Принцесса жаждала заключить его в объятия и никогда больше не отпускать.
Но момент радости от нечаянной встречи и счастья видеть Ларкина в добром здравии оборвался, когда взгляд Фрейи упал на гвардейцев, которые преследовали Хранителя сквозь толпу, окружая все теснее и теснее. Если они поймают его, король снова лишит бывшего фельдмаршала свободы или даже жизни. Мысль о его казни заставила Фрейю задохнуться сильнее, чем дым огненных чаш.
– Мы полны предвкушения и надежд на завтрашний день и жизнь, которая нам предстоит. И мы хотим разделить это с вами – с нашим народом, – закончила Фрейя свою речь. Слова звучали сдавленно и отрывисто, но этого никто, кроме нее, казалось, не заметил. Народ вновь пришел в буйное ликование, и восторг заставил содрогнуться всю площадь.
Ее родители помахали толпе, и Элрой тоже широко улыбнулся.
Фрейя, однако, не шевельнулась. Ее глаза видели только Ларкина.
Ее сердце билось в груди, словно дикий зверь, попавший в капкан. Затаив дыхание, девушка пыталась следить за его передвижениями, но это было невозможно. Вытянутые вверх ладони и руки преграждали ей обзор. Ее взгляд метался из стороны в сторону, но Ларкин вдруг исчез.
