Это было увлекательное занятие, но теперь она поняла, что следовало быть более пунктуальной, и поспешно направилась через холл, чтобы поскорее подняться наверх, к мисс Маршбанкс.
– Извините меня, мисс, – раздался за ее спиной голос, и, обернувшись, она увидела Мейтьюза.
– Да, Мейтьюз? – спросила она.
– Вам записка, мисс, от его светлости.
Он протягивал ей серебряный поднос, и Вирджиния почувствовала, как дрогнуло от волнения ее сердце.
– Его светлость вернулся?
Вирджиния заставила себя говорить спокойно.
– Да, это так, мисс! Его светлость вернулся около получаса назад. Его дожидался агент. Кажется, его светлость уехал с ним.
Поднявшись в свою комнату, она не пыталась вскрыть конверт, пока плотно не закрыла за собой дверь. Несколько секунд Вирджиния смотрела на свое имя, написанное четким, уверенным почерком. Она разорвала конверт плохо повинующимися ей пальцами, которые с трудом справились с такой несложной работой. Записка была очень короткой.
«Моя дорогая, не отобедаешь ли ты со мной в восемь часов? Карета будет ждать тебя без четверти восемь. Ты знаешь, что мое единственное желание – снова увидеть тебя.
Себастьян».
К удивлению Вирджинии, герцог открыто подписал свое имя и передал ей записку через дворецкого; любовь к нему подсказала ей, что это неспроста.
Она отложила записку и через минуту поднялась в комнату мисс Маршбанкс. Вирджиния понимала, что это нехорошо, но была рада, что мисс Маршбанкс устала и не хочет болтать. В глубине души она была также довольна, хотя и ни за что не призналась бы в этом, что мисс Маршбанкс больна и ей не придется объяснять, что она собирается делать сегодня вечером.
Одевалась она очень долго и особенно тщательно. Вирджинии хотелось выглядеть как можно лучше, и когда, наконец, она посмотрела на себя в зеркало, то поняла, что добилась успеха. Было одно платье, которое она привезла-с собой из Америки, – «Просто на всякий случай, – как сказала тетя Илайа Мэй, – если тебя пригласят на бал!». Вирджиния понимала, что такая вероятность весьма мала, но в то же время не смогла удержаться от искушения купить этот действительно великолепный бальный туалет. И сегодня вечером она надела его!
Это было открытое бледно-золотистое платье, почти под цвет ее волос, с лифом, украшенным вышивкой мелкими золотинками, которые сверкали при малейшем движении. Короткие пышные рукава были выкроены из нежнейшего блестящего тюля. Широкий сверкающий пояс из золотых цехинов опоясывал ее тонкую талию, а оборки из тюля по подолу ее юбки при ходьбе волочились за ней, как небольшой шлейф.
Вирджиния расчесывала щеткой волосы, пока они не засверкали, а затем уложила их в простую, ею самой придуманную прическу. Она не возражала бы, если бы у нее оказалось под рукой бриллиантовое ожерелье, которое дополнило бы ее наряд, и не понимала, что глаза ее сверкают ярче любых драгоценностей. Тем не менее она погрешила бы против истины, если бы не признала, закончив, наконец, приготовления, что выглядит прекрасно.
Ее окружала атмосфера волнения, которая сама, казалось, излучала блеск и сияние. Вирджиния чувствовала себя так, будто наблюдает, как поднимается занавес на удивительном и волнующем представлении. Она испытывала то же самое захватывающее дух ощущение ожидания. Одеваясь, она размышляла над тем, где они будут обедать. Странно, что герцог увозит ее из дома. Вряд ли, конечно, они поедут на званый обед, где будут другие гости. Вирджиния почувствовала, как упало ее настроение при этой мысли. Затем она подумала: какое имеет значение, куда они поедут, если они будут вместе, если она снова увидит его?
Всю прошедшую неделю она думала о том, что их отношения не могут оставаться такими же, как прежде. Пришло время вернуться в Америку. Мисс Маршбанкс договорилась с родственниками, что переедет жить к ним, как только ей станет лучше. Это означало, что Вирджиния не сможет оставаться в замке наедине с герцогом. Хотя она и знала, что занимает ничтожное место на шкале общественной значимости, пребывание молодой женщины ее возраста, и пребывание постоянное, наедине с известным и женатым мужчиной вызовет, конечно, скандал.
Но, помимо этого, Вирджиния и сама понимала, что должна уехать, и, действительно, ее одежда была уже упакована в сундуки и коробки, с которыми она приехала из Америки. Вирджиния посмотрела на них сейчас, и у нее мелькнула мысль, что, возможно, после сегодняшнего вечера она сможет вновь распаковать их. Затем она решительно отвернулась и пошла вниз.
Вечер был теплым и безветренным, и, хотя накидка ей была не нужна, Вирджиния захватила с собой длинный блестящий шарф. Набрасывать его на плечи не было необходимости, она думала, что карета наверняка будет закрытой. Мейтьюз и три лакея ждали ее в холле. Старик выглядел взволнованным, и ей показалось, что лица лакеев выглядят растерянными, настолько необычным было все происходящее.
Выйдя из дома, Вирджиния на секунду застыла в изумлении, а затем вскрикнула в неподдельном восторге. У подножия лестницы ее ожидала миниатюрная, словно игрушечная карета, которой мог бы воспользоваться только ребенок. На самом деле это был настоящий двухместный экипаж, но такой маленький, что пассажиры могли поместиться там только сидя напротив друг друга, один человек лицом к лошадям, а другой – спиной к ним. Вместо сложенного откидного верха маленький экипаж был украшен цветами: розами, гвоздиками, левкоями – и благоухал садовыми ароматами. В него были запряжены три маленьких бело-коричневых шотландских пони.
Рядом с каждым пони стоял грум в напудренном парике и остроконечной шляпе, одетый в герцогскую сине-белую ливрею. Пони встряхивали головами, их серебряные колокольчики звенели, красные и белые страусовые перья над их головами трепетали при каждом движении.
– О, как красиво! – воскликнула Вирджиния.
– Этим экипажем не пользовались много лет, мисс, – уважительно произнес Мейтьюз, стоявший рядом с ней. – Его изготовили для дочери-первенца ее величества королевы Виктории. Принцесса, еще будучи ребенком, посетила замок. Насколько я знаю, с тех пор этим экипажем пользовались два или три раза.
– Он изумительный! – не сдержалась Вирджиния.
Мейтьюз подсадил ее, и миниатюрная, под стать карете, Вирджиния удобно устроилась на заднем сиденье; более крупная женщина выглядела бы в этом экипаже нелепо. Когда они тронулись в путь, Вирджиния сказала себе, что похожа на Золушку. «У меня волшебный экипаж, – подумала она, – и теперь я обязательно встречу Принца Очарование».
Ее интересовало, куда они поедут, и, когда пони свернули с подъездной дорожки на узкую, заросшую травой тропинку, Вирджиния поняла, куда они направляются: в храм на озере! В то место, которое, по словам герцога, построил тот же предок, что построил «Сердце королевы» для любимой женщины.
Солнце опускалось за горизонт, утопая в сияющем пламени, на востоке небо было бледным и полупрозрачным, и еще не начинало темнеть, когда Вирджиния выпорхнула из своего экипажа. Они обогнули озеро, подъехав к тому месту, где начинался маленький китайский мостик, точно такой, как на фарфоровой тарелке в китайском стиле с изображением ивы у мостика через ручей. Прежде она не видела этого мостика, который соединял храм на острове с берегом.
