— Не может вагранийка не дать отпора злу и за благое дело схватила в зад стрелу! Хэй!
Не желая перекрикивать громогласный хохот, человек в капюшоне жестом подозвал служанку. Молоденькая девушка в удивительно чистом переднике проскользнула между столами и очутилась возле нового гостя.
— Добро пожаловать, милостивый господин! Чего подать?
— О чем они поют, красавица? — тихо спросил гость, растягивая слова с южным акцентом.
— Об Артанне из «Сотни». Говорят, она получила шальную стрелу прямо в это место, спасая десятника из банды врага, — девушка заливисто рассмеялась. — Глупость несусветная!
— Артанна из «Сотни», говоришь… Интересная история. Расскажи мне.
— Расскажу, господин, расскажу. Но сначала поведай, чем тебя накормить.
Путник приподнял голову, и служанка увидела лишь его улыбку, обнажившую ряд ровных белых зубов.
— Накорми меня самыми вкусными слухами, дорогая, — произнес он, кладя серебряную имперскую монету в карман ее передника.
Глава 2
Хочешь мира — готовь его, готовь, не щадя своих сил, каждый день твоей жизни, каждый час твоих дней.
Стефан Цвейг
Миссолен.
— Мне действительно жаль доводить до этого, леди Эвасье.
Фрейлина императрицы испуганно взглянула на шевельнувшуюся в темном углу фигуру. Сама она сидела на жестком стуле и тряслась — от холода или от страха, а, скорее, от того и другого сразу. Из всего освещения в камере была только одна толстая чадящая свеча, что стояла на столе возле узницы. Пламя осветило кусок каменной стены грубой кладки — ее привели в подземелье. Леди Эвасье била крупная дрожь. Ноги мерзко обтекал сквозняк, лизал ступни и лодыжки холодный ветер. Из-под запертой двери тянуло затхлостью и отчаянием.
Ее грубо вытащили из постели прямо среди ночи, не дали даже накинуть шаль — а ведь в коридорах дворца по ночам было по-прежнему зябко. Вместо этого ей заткнули рот и протащили босиком через покои. Чья-то рука в грубой перчатке случайно разорвала шелковый пеньюар возле горла и поцарапала шею. Фрейлину быстро волокли куда-то по длинным узким коридорам, каменная кладка стен мельтешила перед глазами, сливалась в одно пестрое пятно. На миг они остановились перед окованной сталью дверью. Когда она открылась, леди Эвасье пинком отправили вниз по лестнице. Она, спотыкаясь, пролетела с десяток ступенек, и, наконец, уже другие руки подхватили ее и поставили на ноги, при этом еще сильнее разорвав ночную рубашку.
— Это эннийский шелк, идиоты! — набравшись смелости и отбросив этикет, завопила она в тот момент.
В ответ леди Одетт Эвасье получила затрещину и потеряла сознание.
Придя в себя, фрейлина первым делом поежилась от холода. Едва ли ее внешний вид имел сейчас какое-либо значение. Женщину колотило от страха и мерзкого сквозняка. Однако пеньюар все же было жаль.
Спальный комплект из драгоценного эннийского шелка подарила ей на свадьбу сама императрица — Изара всегда особо отличала фрейлин, прибывших вместе с ней ко двору из родного Таргоса. Шелка были частью щедрых даров в день, когда Одетт Жамашу сменила фамилию на Эвасье, выйдя замуж за бельтерианского барона. Фрейлина оценила масштаб бедствия — такую дыру ровно не зашить. Придется перекроить драгоценную ткань на носовые платки.
Если, конечно, ей посчастливится выбраться отсюда.
— Почему-то все при дворе уверены, что у меня нет сердца, однако, смею вас заверить, они не правы. Для начала я предоставлю вам шанс рассказать все, что вы знаете, без применения грубой силы. И прошу вас, Одетт, будьте благоразумны. Что бы обо мне ни говорили, я ненавижу причинять людям боль.
Она узнала голос. Эта мягкая, вкрадчивая, подчеркнуто вежливая даже для аристократа манера была ей хорошо знакома. И от осознания, в чьем обществе ей случилось оказаться, у Одетт Эвасье стыла в жилах кровь.
— Лорд Демос, клянусь, я ничего не знаю! — пискнула женщина. — Вы ведь уже расспрашивали меня!
— И остался недоволен нашим с вами кратким разговором. Мне думается, нам еще есть что обсудить.
— Гилленай мне свидетель, я все вам сказала!
— Увы, мы оба знаем, что это не совсем так, — Горелый лорд скорбно вздохнул. — Мастер Девини, вы не окажете мне любезность, подготовив инструменты для более предметного разговора?
От стены отделилась еще одна фигура и медленно подошла к столу. Одетт заглянула в застывшее безо всякого выражения, словно высеченное из мрамора, лицо Девини и побелела. Этот палач на прошлой неделе отсек голову нескольким мелким аристократам после обвинения в тех измене и попытке поднять восстание против графа Фаруи. На эшафот их тащили — раздробленные во время пыток конечности не позволяли передвигаться самостоятельно.
— Смилуйтесь, ради Хранителя, — прошептала Одетт, когда Девини замер возле нее.
Палач не удостоил женщину взглядом, словно та и вовсе не сидела перед ним. Он молча забрал свечу со стола и принялся разжигать факелы на стенах, задумчиво водя пальцами по стыкам между камнями. Покончив с факелами, палач подкинул дров в камин. Стало немного теплее, но эта перемена не внушала узнице оптимизма.
Она бросила взгляд на стол. Перед ней в кожаном чехле лежали небольшие ножи с тонкими, словно детский ноготок, лезвиями. В начищенном до блеска металле отражались всполохи пламени. Фрейлина невольно вздрогнула и покачнулась на стуле. Чья-то теплая рука легла ей на плечо и не дала потерять равновесие.
— Вам известно, что означает понятие «вагранийское милосердие», леди Эвасье? — Демос Деватон, слегка прихрамывая, подошел ближе и опустился на табуретку прямо напротив узницы, так, чтобы их разделял лишь узкий стол. — Так называют, не побоюсь этого слова, искусство сдирания тончайших лоскутов кожи с живых людей. Ремнями шириной не более мизинца. Народ Ваг Рана отточил мастерство этой пытки еще тысячелетия назад, воюя с рундами, и вагранийцы преуспели в нем настолько, что слава об их жестоких допросах разнеслась на весь мир. Уже представленный вам мастер Девини в совершенстве овладел этой техникой и с удовольствием продемонстрирует мне свое умение. Блестящих талантов человек, смею вас заверить. Мне с ним очень повезло.
Одетт перевела взгляд с обожженного лица Горелого лорда на инструменты, зловеще сверкавшие наточенными лезвиями. Нет, это ей не приснилось. Она всегда отчаянно боялась боли. Одетт живо представила, как эти тонкие острые лезвия вонзаются в ее плоть, и медленно, чтобы она почувствовала каждое мгновение этой муки, снимают со спины белую кожу. Ремешок за ремешком, пядь за пядью. У нее перехватило дыхание, в ушах загрохотал стук собственного сердца.
Леди Эвасье открыла было рот, пытаясь взмолиться о пощаде, но в следующий момент лишилась чувств.
* * *
«Самую малость переборщил».
Демос смерил печальным взглядом обмякшее тело фрейлины, норовившее грохнуться на пол. От падения Одетт удерживала лишь стальная хватка Лахель. Сверкнув черными узкими глазами, эннийка хищно вцепилась в плечи узницы.
