Как писал малоизвестный, но талантливый поэт Анрэй Конлаокх: «Счастливец тот, кто, уходя, узрел покой». Наконец-то я его вижу.
Надеюсь, ты преуспеешь. Но, что бы ты ни решил, умоляю, будь осторожен.
Ирвинг
Демос поджег письмо от пламени свечи и бросил на серебряный поднос. Бумага нехотя догорала и упрямо цеплялась за жизнь.
«Почти как я».
Казначей вытащил из-под одежды цепочку с восьмигранным кулоном и снова принялся внимательно его изучать. Он крутил его в руках, проверял крем ногтя на предмет наличия потаенных отверстий и полостей — тщетно. Демос все еще не мог вспомнить, где же видел нечто-подобное. Вздохнув, он тщательно заправил ее обратно за воротник туники.
Эллисдор.
Скользкий и холодный каменный мешок, в который бросили Джерта, не освещался. Воздух в темнице был тяжелым, влажным и вонял гнилью. Эннийца бил озноб. Он лениво отогнал крысу от подноса с остывшей едой — животное обиженно пискнуло и ретировалось в дальний угол камеры.
Из коридора доносился тихий шепот, но Медяк, как ни напрягал слух, не смог понять, кто говорил. Наконец, в замке заворочался ключ, скрипнули дверные петли. Полоса яркого света резанула по привыкшим к мраку глазам. Джерт смог разглядеть только два силуэта, черневшие в проеме.
— Только полчаса, — пробасил незнакомый голос. — Потом они вернутся, и мне влетит. Да и тебя по головке не погладят.
— Поняла. Успею.
Энниец удивился, узнав в говорившей Артанну.
— Я постучу, когда время выйдет.
— Угу, — буркнула наемница и закрыла дверь.
Едва зайдя в камеру, вагранийка инстинктивно дернулась от резкого запаха и кашлянула. Факел в ее руках потрескивал.
— Привет, командир! — усмехнулся наемник. — И ты бить будешь?
— Ну у тебя тут и ароматы.
— Уж извини. — пожал плечами Джерт. — Моей последней пищей была гороховая каша, сама понимаешь.
— О да. После нее у нас в сортирах целый оркестр гастролировал — слышно, поди, было аж из Хрустального чертога. Как ты?
— Жить буду, — тихо проговорил наемник.
Артанна принялась его осматривать, но света не хватало. Одежда эннийца была перепачкана засохшей кровью, на лице красовались несколько синяков и ссадин. Картину довершала рассеченная бровь, но серьезных повреждений на теле Джерта вагранийка не обнаружила.
— Переломы есть?
— Вроде нет. Даже нос целый.
— Вижу, — кивнула Сотница. — Везучий ты сукин сын.
— Пить хочу. Дашь воды?
Артанна отстегнула от пояса мех и подала эннийцу.
— У меня мало времени и много вопросов, дорогой. Если нас застукают, всем будет очень неловко, так что давай в темпе.
— Ты-то как сюда попала? Ко мне никого не пускают.
Вагранийка загадочно улыбнулась.
— Оказывается, не все в этом драном замке до сих пор считают меня предательницей. Кое-кто помог. Сейчас служба в Святилище, а местный народ очень набожен. Удобный момент.
— А ты почему не на проповеди или как это у вас называется?
— Я не следую Пути.
Брови Джерта поползли вверх.
— Я был уверен, что, прожив столько лет в Хайлигланде, ты тоже веришь.
— Было время, когда верила. Но перестала, — по тону Артанны энниец понял, что распространяться о причинах она не намеревалась. — А теперь, если ты позволишь, вопросы буду задавать я.
— Задавай, командир.
Вагранийка бросила на пол грязный плащ и усевшись прямо перед подчиненным, пристально глядя ему в глаза. Судя по виду, она не была настроена шутить.
— У тебя неприятности, Медяк. Большие.
Джерт с усмешкой обвел рукой камеру.
— Да я уже понял.
— Придержи язык, — отрезала женщина. — Поскольку ты в моем отряде, твои проблемы касаются и меня лично. И хотя для Грегора ты никто, меня он знает хорошо. Я постараюсь тебя защитить, если ты дашь мне повод и расскажешь все честно. Но торопись: у герцога буйный нрав, и он с легкостью может отсечь твою симпатичную башку прежде, чем я успею что-либо сделать.
Она была права — Грегор Волдхард не отличался ни терпением, ни рассудительностью. И потому Джерт не стал пререкаться:
— Ну давай пооткровенничаем.
— Что такое «Рех Герифас»? Это каким-то образом связано с отравлением?
Медяк прислонился спиной к мокрой стене и поежился от холода.
— Вот ты и начала задавать правильные вопросы. Соображаешь, командир, — сказал он. — Это старинный культ, сохранившийся в Эннии в крайне извращенном виде со времен Древней империи. Еще во времена многобожия он был чем-то вроде духовной школы, набиравшей в ученики исключительно сирот и обучавшей их искусству смерти. В Древней империи к вопросу отхода в мир иной относились трепетно, и «Рех Герифас» помогали людям совершить переход из одного состояния в другое. Например, выходцы этой школы были палачами, добивали раненых на поле боя и безнадежно больных в лечебницах. Словом, облегчали смерть тем, кто уже точно не мог этого избежать. Служили они пожизненно, давали кучу обетов и в целом были скучными ребятами. Но, как это часто случается, постепенно благие намерения скатились в коммерцию, — Медяк развел руки в стороны и пожал плечами. — Ныне это общество искусных шпионов, наемных убийц и воров. Лучшее в Эннии. Если раньше туда набирали только сирот, то сейчас не брезгуют и рабами. Это все лирика, общеизвестные факты. Но меня кое-что смутило во всей этой заварушке с отравлением и послом.
Артанна не сводила с узника глаз.
— Что именно?
— «Рех Герифас» — спесивые и высокомерные патриоты, убежденные в превосходстве Эннии над другими ошметками Древней империи вроде Бельтеры или Таргоса, и потому работают они только на соотечественников.
— Выходит, заказчик родом из Эннии?
— Похоже на то, — кивнул Джерт. — Раз «Рех Герифас» прислали второго, значит, деньги взяли вперед. И много. Их услуги стоят баснословно дорого.
— Стоит ли нам ждать третьего убийцу?
— Я бы пока не снимал дополнительную охрану, — честно ответил Медяк.
Наемница в сердцах выругалась.
— Почему ты сразу мне не сказал, дубина? Ну почему, а?
— Когда бы я мог успеть? Едва Инья разговорилась, я сразу побежал к вам. Ты сама понимаешь, что любое промедление стоило бы жизни послу.
— Ладно, допустим, — согласилась Артанна. — Ты можешь подтвердить свои слова хоть чем-нибудь? Как проверить, что ты не набрехал с три короба? Доказательства, Медяк. Мне нужны доказательства!
— Женщина в камере. Инья. У нее сзади на шее клеймо. Такие отметины носят все из «Рех Герифас». Плесни мне на руки, командир. Хоть умоюсь.
