Скажешь… Просто все у нее. Ей бы на мое место. Как тут что-то скажешь, когда он смотрит на меня так строго, разговаривает официально и вообще… оборотня из себя строит! Нет, тогда, ночью, когда я ревела в коридоре из-за всплеска беременных гормонов, какое-то время он вел себя по-человечески.
Обнял меня, просил не плакать, говорил как нормальный парень, а не как Большой Начальник. И даже предлагал стать крестным моему ребенку…
А вот что было потом, я не хотела вспоминать. Сразу, как только он произнес свое предложение, мне жутко захотелось сказать, что ребенок от него. Я уже решилась. Я даже открыла рот. И тут дверь номера, в котором засела полиция, распахнулась, и появилась Саша.
Она ничего не сказала. Но Егор немедленно отодвинул меня от себя — спокойно и безукоризненно вежливо, но непреклонно. Взглянув ему в лицо, я увидела, что всякое сочувствие и любые эмоции с него исчезли, уступив место маске Большого Начальника. Потом Егор аккуратно подтолкнул меня к номеру, и еще около часа я отвечала на вопросы стражей порядка. Почему-то плакать больше не хотелось.
А утром мы с Сашей уезжали вместе. Валеры с нами не было — многострадального сатира упекли в ИВС до выяснения обстоятельств его приезда. Я подозревала, что доблестная полиция не стала бы его задерживать, если бы не один вредный оборотень, с которым я никак не могла набраться смелости поговорить!
— Вижу, — пробурчала Милка, возвращая меня к действительности. Она придирчиво изучала выражение моего лица. — Вижу, что ты, как всегда, стесняешься, когда не надо. Спать с ним не стеснялась, а? Вот и сказать не постесняйся. Отличный мужик, надо брать! А не порядочную корчить!
— Хочешь сказать, я не порядочная? — возмутилась я и бессознательно потянулась к бутылке с шампанским, но Милка выхватила ее из моей руки.
— Голову мне проломить хочешь? Фиг тебе, — заявила она. — Знаешь что, Лизок. Я так посмотрю, что пора мне брать дело в свои руки. Если за неделю ты не сможешь признаться своему оборотню, что он будущий папаша — это сделаю я! Так и знай!
— Не надо! — ужаснулась я, — я не хочу ему говорить. Потому что не хочу, чтобы он был со мной только из-за ребёнка. Егор он… очень порядочный и ответственный. Он не оставит меня с ребёнком одну. А я не хочу его вынуждать. Понимаешь?
И сделала жалостливые глаза. Подружка была подобна редьке. Такая же бесчувственная и горькая. Потому что на ее лице проступило все, что она обо мне сейчас думала. И самое цензурное из всего этого — ДУРА!
— Вот же ты дура, — протранслировала вслух Милка, — а как ты будешь сама с ребенком справляться?
— Как-нибудь управлюсь, родители помогут, друзья, — я по возможности беспечно пожала плечами, — только надо сначала выжить. Мама меня прибьет.
— Это точно, — с важным видом покивала подруга. — Но ведь это нечестно — не говорить папке, что он теперь папаша. Твой Егор должен знать, что его семечко попало в твою плодородную почву, из которой взросли посевы.
— Фу-у-у, Милка, как мерзко ты изъясняешься, — я сложила руки на груди.
— Я нимфа, деточка, — она ухмыльнулась, — что ж, давай тогда праздновать будущего волчонка или нимфочку! И дайте боги всемогущие, чтобы мозгами дитя пошло в папу.
— Милка!!! — возопила я и швырнула в нее яблочной долькой.
— Что "Милка", глупое ты создание? — подружка поймала яблочко на лету, — тебе в голову не приходило попробовать завоевать его, соблазнить, влюбить? А уже потом обрадовать влюбленного по уши оборотня, что он скоро станет папочкой?
— А… — я крепко задумалась, пока Мила деловито открывала шампанское, — а это отличная мысль. Растоплю его сердце, а потом припечатаю по голове радостной новостью! Вот только, Егор думает, что это ребенок Валеры.
— О… — Милка подавилась глотком игристого, — ну-ка рассказывай, что там в той плешивой деревне произошло. Вместе будем думать!
Ну, я и рассказала. Под конец Мила уже не стесняясь отхлёбывала с горла крупными глотками. Я начала за неё беспокоиться.
— Ты дура! — резюмировала она. — Самая настоящая! И без "но". Так, Валерик твой все равно маме растреплет, так что, готовься. А с гардеробом что? — неожиданно поменяла она тему.
— То есть?
— Мини юбки, топы, платья в обтягон? Пока пузо не полезло, нужно пользоваться моментом!
— Ты спятила, да я всегда скромно одевалась.
— Скромно?
Ну, да, был в моей жизни период, о котором мало кто знает, да и я не афиширую. Клубы, кафе и рестораны, танцы до утра, алкоголь и соответствующий стиль в одежде. Вот только, была одна проблемка — вещи те остались в родительском доме, под неусыпным маминым взором, в моей старой комнате.
— Ми-ил, я не могу деньги на новое тратить, — на глаза опять навернулись слезы.
А ведь пока гормоны не успокоятся, так и будет.
— Тогда пойдёшь к маме, — твёрдо заявила подруга.
— Предательница, — и я заревела.
Милка успокоила меня быстро, сунув под нос большую банку шоколадного мороженого. Но не успела я насладиться им, как отобрала, заявив, что много сладкого для будущей мамочки — это плохо.
— Всё, Лизок, теперь топаешь к маме и забираешь свой старый гардероб, экономистка! И чтобы завтра на работу явилась зайкой из плейбоя!
— Какой зайкой? — не поняла я.
— Пушистой. Чтобы волчок за тобой охоту начал.
— Нужна я ему, — погрустнела и собралась плакать.
— Отставить нюни!
В общем, мне не оставалось ничего иного, как отправиться к любимым родителям. Милка довезла по подъезда и осталась в машине. Со мной не пошла, сказала, что будет прикрывать в случае тактического отступления. Ага, так я и поверила! Но делать нечего, если Валера ещё не рассказал, то, может быть, я и смогу провернуть все быстро.
Легче сказать, чем сделать. Не успел зазвонить дверной звонок, как мама открыла. И по её взбешенному лицу я поняла, что не успела. Как оказалось, не успела совсем чуть-чуть.
— Мне звонил Валерушка! — потрясая телефоном, вопила она. — Как ты могла! Как могла! Я столько сил потратила, чтобы найти тебе идеально мужа! Он же самый настоящий сатир, без примесей, без ненадежных родственников. Да даже криминала ни за кем нет!
— Только психически больные, — тихо хмыкнул папа, отрываясь от газеты.
Мама волком зыркнула на него, и он тут же снова спрятался. Да, отличный защитник.
Хотя маму бы и Егор испугался. Она на оборотня больше, чем он, по характеру тянет.
Так что, сидела я на диване в зале, опустив голову и каясь.
— Ма-ам…
— Не мамкай! Ты предала весь наш род! Ты опозорила семью! Кто он? — совсем без перехода спросила она.
Ого, а я думала, что Валера и это успел донести, а нет, решил здоровьем не рисковать.
