Глава 8
— Думайте, как вам угодно, — и следом на мои колени ложится бутылка коньяка, — я просто помню, что в нашу последнюю встречу вы были беременны. А алкоголь беременным противопоказан, насколько мне известно.
Я, не ожидавшая ничего подобного, удивленно смотрю расширившимися глазами на парня. Такого от него я точно никак не думала услышать. Беру с бутылку и пытаюсь ее открыть. Пальцы дрожат — они еще не обрели полную чувствительность и срываются с крышки, не могу открутить, хотя и стараюсь изо всех сил.
— Слушайте…
Я аж вздрогнула от неожиданности, настолько увлекаюсь процессом, что забываю, где и с кем нахожусь. Он забирает у меня бутылку и помогает открыть, потом отдает обратно, и когда мои посиневшие пальцы смыкаются на горлышке, то не сразу отпускает, а изучающе смотрит на меня. В первые секунды мне кажется, что я сгорю со стыда, но спустя эти самые секунды меня отпускает. Дергаю бутылку на себя и где-то в подсознании понимаю, что это и есть возможный выход из сложной психологической ситуации. Ведь многие люди спасаются так — топят свое горе в алкоголе.
— А так и не скажешь, что вы любительница выпить.
Я давлюсь первым же глотком и закашливаюсь от того, что огненная жидкость обожгла не «то» горло.
— Господи, — наконец-то приведя дыхание в норму, могу говорить, — вас учили молчать? Зачем говорить под руку? И так пью без закуски, — бросаю на парня гневный взгляд.
— Вы, конечно, меня извините, Дарья, но, может, вашему поведению есть все же логическое объяснение?
Нет, ну это все рамки переходит.
— Откройте дверь, — смотрю ему прямо в глаза и вкладываю во взгляд столько негодования, что у самой глаза заболели.
— Извините, но нет, — вместо этого мужчина заводит мотор и трогается с места.
— Выпустите меня, — визгливые нотки проскальзывают в голосе.
— Не истерите, вон … — он кивком показывает на бутылку, — выпейте еще, я же обещал, что подвезу вас…
— Слушай, ты! — во мне закипает ярость, я до хруста в пальцах сжимаю горлышко бутылки, которую уже в мыслях размозжила о голову этого придурка, — я не просила о помощи, уяснил? А теперь останови машину, — зло шиплю и закручиваю отверстие горлышка крышкой, — и вот, держи коньячишко, я действительно не пью, а прежде чем делать какие-то выводы, нужно хотя бы немного узнать о человеке.
Данил поворачивает ко мне голову и вздергивает бровь.
— О-о-о, мы перешли на «ты»? О'кей, тогда давай, удиви меня, объясни, что же за непредвиденные обстоятельства заставили глотать коньячище НЕПЬЮЩУЮ беременную женщину?
Сжимаю челюсть так, что желваки натягиваются до боли. Хочу выплеснуть весь яд, что сейчас обжигает мне язык своей токсичностью. Я борюсь сама с собой. С одной стороны — хочется этому придурку доказать, что все его обвинения напрасны, с другой…
Снова откупориваю бутылку и делаю жадный глоток алкоголя, как будто ища в этом действии подсказку. Громко сглатываю и подношу к носу рукав куртки, втягиваю запах в себя. Черт, что же он такой крепкий. Слезы выступают на глазах, по пищеводу прокатывается огненный шар и бухается на дно пустого желудка. Через некоторое время понимаю, что в салоне так тихо, что слышу, как бешено стучит мое сердце. Откидываюсь на спинку кресла и осознаю, что расслабление пришло незамедлительно. Тогда делаю еще глоток…
— У меня больше нет ребенка, — произношу вслух безликим голосом, — замершая беременность на шести месяцах, — поворачиваю голову к Данилу, — мне кажется, это весомый повод, чтобы напиться, как думаете Данил?
— Мне очень жаль, — хриплым голосом произносит он, но в мою сторону так и не смотрит. Только губы поджал и взгляд вперил в лобовое стекло, сосредоточив все внимание на дороге.
Глава 9
Еще глоток обжигающей жидкости, касается моего желудка.
— А еще … — на миг замолкаю, — а еще четырнадцатого февраля у меня погиб муж. В нас врезался пазик, и его не успели вытащить из салона. Машина взорвалась… а меня … а меня успели… — чувствую как по щекам катятся слезы. Нервно вытираю их ладонью и лезу в карман поискать платок, но его, естественно, там нет. Зато звякнувшие ключи от нашей с Валерой квартиры напомнили о себе. — Вы не могли бы меня отвезти на Колокольную, 102? — всхлипываю и размазываю слезы по лицу.
Парень протягивает руку к бардачку и достает упаковку салфеток. Кладет мне на колени. Зажимаю бутылку между ног и, шурша упаковкой, вытаскиваю платочек.
— Мне жаль, что с вами такое произошло.
В голосе слышу сожаление, при этом ни грамма сочувствия, а если посмотреть в его лицо, то вообще может подуматься, что и сожаление показалось. На лице маска полного безразличия. Будто это для него и не трагедия вовсе, а так, рядовой случай. Мне с каждой пронзающей мозг мыслью становилось все хуже и хуже, и я перестала контролировать, сколько коньяка пью.
— Дарья, в выпивке горе не утопите, — попытался забрать у меня бутылку парень, но я перехватила его за запястье и с силой оттолкнула руку.
— Следите за дорогой, — чуть заплетающимся языком напомнила ему, — а я уж как-нибудь сама разберусь, где и что мне нужно утопить.
— Даша, какой у вас номер квартиры? — ухо обжигает горячий шепот, и я открываю глаза.
— Восемьдесят три, — бормочу спросонья, в голове все шумит и кружится.
Я снова закрываю глаза, а потом до моего сознания доходит, что меня держат на весу и куда-то несут. Распахиваю глаза …
— Что вы себе… — в горле настолько все сухо, что замолкаю и пытаюсь собрать слюну, чтобы сглотнуть и смочить горло.
— Ну, вообще-то вы мне должны сказать как минимум спасибо, а как максимум просто помолчать, — парень открыл подъездную дверь и поднялся по лестнице к лифту.
— Ну-ка поставьте меня быстро на пол, — хриплю севшим голосом.
— Вы уверены, что сможете идти? — в голосе проскальзывает ехидство, и мои щеки покрываются красными пятнами от возмущения и досады на то, что я не помню, как позволила этому парню трогать себя.
— Твою мать, — брыкаюсь и одновременно упираюсь руками ему в грудь, — отпустите немедленно. Вы хоть понимаете, что подумают соседи?
