Но едва войдя в спальню, понимаю, что я ошиблась.
Я хватаюсь пальцами за дверной косяк, чтобы не упасть от удивления. В моей комнате находится Фелиция.
Я хватаюсь пальцами за дверной косяк, чтобы не упасть от удивления. В моей комнате находится Фелиция. Она стоит спиной ко мне и разглядывает содержимое большого платяного шкафа. К моему удивлению в нём уже висит одежда.
— Он давать приказ, чтобы всем готовиться к твоему приезду. Не нуждаться ни в чём, — на ломаном русском поясняет Фелиция. Она даже не поворачивает голову в мою сторону. С шумным выдохом проводит пальцами по ткани платья цвета мокрого асфальта. — Elie Saab…
— Что вы здесь делаете? — спрашиваю я, придержива тюрбан из полотенца на своей голове. Он то и дело норовит соскользнуть вниз, а капли воды стекают по нежной коже шеи, щекоча её прохладными капельками.
— Синьора, — холодно поправляет меня Фелиция. Резко поворачивается и подходит ко мне, объясняя. — Говорить нужно “синьора”.
— Или донна?
— Я не так стара. Не донна, — Фелиция всем своим видом выражает нежелание говорить со мной. Но по какой-то причине разговаривает. — Леон сказал. Следить, чтобы ты была bella.
Жена мафиози усмехается и подходит ко мне очень близко. Она внезапно протягивает руку в мою сторону. Трогает пальцем мою щеку, проводя по ней ногтем с бардовым маникюром.
— Белая, как снег. Что он в тебе найти. Сгоришь. Здесь очень жарко…
Потом Фелиция вздыхает и отходит в сторону.
— Тебе подойти этот. Зелёный, — показывает на платье мятного цвета, висящее на плечиках. — Бери его. Синьор Алонзо любит это.
— Я должна угодить синьору Алонзо? Почему именно ему?
— Потому что синьор Алонзо хотеть правнука. И ему плевать, кто его родить. Хорошая дочка богатой семьи или белая нищая русская!
На этом Фелиция решает, что довольно общения со мной. Она выходит, и через мгновение в комнате появляются две девушки. Они объясняют, что будут готовить меня к ужину — сделают причёску, макияж и подберут аксессуары.
**.
Приготовления к ужину заняли по меньшей мере часа два. Потом я едва узнала себя в зеркале. Нежное струящееся платье превратило меня в сказочную принцессу, очень нежную и трогательную. Умело подобранный макияж подчёркивал хрупкие черты лица. Я выглядела так, словно была принцессой садовых фей. Провела ладонью по ткани платья. Плотное кружево подчёркивало мою высокую грудь и плотно обнимало талию, потом лёгкая ткань расходилась к низу струящимся потоком. На ногах красовались туфли, но каблук не был высокий. Я была благодарна, потому что неуверенно чувствовала себя и боялась оплошать. Боялась запнуться на ровном месте, страшилась споткнуться, упасть и опозориться ещё больше.
Я ещё раз осмотрела себя в зеркале и только после этого смогла сделать шаг в сторону двери. За ней меня уже дожидался Леон.
Его взгляд — как костёр. В нём начинают полыхать искры. Кажется, ему нравится то, что он видит на мне.
— Интересно, сколько я заплатил за это платье? Не подскажешь?
— Не знаю…. Синьор! — внезапно лопочу я, не зная, вдруг и к Леону стоит обращаться иначе.
— Брось, Лина. Называй меня по имени. Так привычнее. Но если хочешь увидеть на месте меня строго господина, только намекни...
Походкой хищника подступает ко мне и сжимает мои ягодицы властными пальцами. Щупает через ткань.
— Сколько бы ни стояла эта тряпка, я хочу её на тебе порвать. Я это сделаю, — обещает Леон и цепляет меня под руку. Он ведёт меня по коридору, поддерживает под локоть, спускаясь по лестнице. Наши шаги гулко звучат в просторной зале.
— У моего деда непростой характер, Лина. Ты попала в мой дом в непростое время. Алонзо уже стар и у него теряется терпение… Его слово здесь — закон. Неоспоримый. Понятно?
— Да, Леон, — шепчу я, глядя на синьора Алонзо, сидящего в просторном кресле. Он и вправду похож на главу клана мафиози. Он уже стар. Но его узловатые пальцы так крепко сжимают золотой набалдашник трости, что я хорошо могу представить, как он пускает эту трость в ход, охаживая неугодных. Он курит сигару и смотрит пристально, как ястреб. Возможно, у него уже развилась старческая дальнозоркость. В любом случае, он не пропускает ни одной детали во мне и явно оценивает, с кем придётся иметь дело.
— Обращайся с ним на вы. Он любит когда его называют синьор. И ради всего святого не обращайся к нему раньше, чем он обратится к тебе, — напутствует меня Леон, подводя к старику.
Когда я останавливаюсь напротив Алонзо, замечаю, как сильно похож Леон на своего деда. Строгий взгляд, морщинистое лицо, глаза такие чёрные — копии глаз Леона. Одет он старомодно — брюки на подтяжках, белая рубашка и шляпа. Эти вещи словно перекочевали из прошлого века, но ткань явно дорогая. Скорее всего, одежду для синьора Алонзо шьют на заказ самые лучшие портные Италии.
Мне пришлось поцеловать руку старика. Он очерчивает меня тяжёлым взглядом и что-то говорит Леону. Я замечаю, как напрягается младший Моретти. В ответ старик начинает хрипло смеяться и встаёт. Он оказывается таким же высоким, как Леон, только седым-седым.
— Дед приглашает тебя к столу. Спрашивает твоего разрешения...
— Хорошо, синьор, — соглашаюсь я.
В следующее же мгновение дед щиплет меня за талию и… нюхает! Он проводит носом почти по моей шее и опять что-то хрипло говорит Леону. Леон отрицательно мотает головой, тогда дед с ухмылкой обращается ко мне на ломаном английском.
— Минус двадцать лет. Я бы валить тебя из своего ружья. Наповал…
— Дед шутит, — мрачно отзывается Леон, пристраиваясь сзади нас. Мы чинно направляемся в сторону столовой. Идём медленно, а дед постукивает тростью, отмечая свой неторопливый шаг.
— Она пахнуть иначе. Раньше был секс и животная грация. Сейчас твой шампунь и страх. Не бойся, дитя… — хмыкает дед и притворно вздыхает. — О, минус двадцать лет назад…
45
— Для начала мы подписать договор! — отдаёт приказ Алонзо и поворачивает вправо, направляясь вглубь длинного коридора на стенах которого блекло поблескивают бархатные бра. Глава семейства останавливается напротив огромной двери из бурого по цвету дерева, распахивает её настежь и тростью машет нам, мол входите. — Фелицию мне сюда вызвать! — обращается к охраннику.
— Сию минуту, синьор, — кланяется рослый бритоголовый шкаф, исчезая в дверном проёме.
— Ну садитесь, — говорит мафиози, направляясь к большому круглому столу, стоящему в просторной светлой комнате. За этим столом уже сидит гость — немолодой худощавый мужчина в круглых очках-лупах. Он внимательно сканирует взглядом белый лист бумаги с мелким текстом на нем. Вчитывается, морщит брови. Я понимаю, что он держит в своих дряблых руках. Мой приговор.
Назад дороги нет и не будет. Подпишу его — навсегда откажусь от ребёнка. Не подпишу… потеряю сестру и Серёжу. Вряд ли Леон захочет и дальше иметь со мной дело, если я вдруг передумаю и всё-таки сделаю аборт. Но разве есть ли у меня выбор? Оставить ребенка мафиози не позволит. Я иду на отчаянный шаг, пытаясь решить проблему с наименьшей потерей для всех. Я ведь всё еще надеюсь стать женой Сергея. Так ведь будет правильно? Да? Как мы и планировали. Поэтому я всем своим нутром верю, что я спасу своих родных.
