Кандоши назначил Артуро вторым бальсеро, и он с ужасом представлял, как сменит Вапика. Стоя балансировать на шаткой бальсовой платформе было опасно. Макавачи предупредил, что шестом нужно отталкиваться наискось с передних углов плота. Уперевшись в дно по течению, можно было выбросить себя в реку, упустить шест под днище плота или вовсе сломать. Артуро поначалу следил за агуаруна, готовился повторять его движения, потом устал куцым веслом бороться с течением и под конец работал слепо, пялясь на выцветший диагональный шрам у Вапика на шее. У агуаруна такие шрамы муж оставлял изменившей ему жене и мужчине, с которым она изменила. Значит, Вапик в своём племени отчасти был изгоем. Агуаруна прощали убийство и раны, но воровство считали худшим из преступлений, неважно, украл ты чьё-то ружьё или умыкнул чужую жену. Артуро почувствовал превосходство над жалким Вапиком, пусть и не мог толком сформулировать, в чём оно заключалось.
Сменив агуаруна, Артуро выполнял свою работу с дрожью, но уверенно. Знал, что когда-то и конкистадоры учились сплавляться на плотах у местных туземцев. Быстро вымотался, но не подал виду. Стиснув зубы, продолжал по команде Макавачи перетаскивать шест с одного борта на другой, сглаживал болтанку и удерживал плот в нужном положении.
Под ночную стоянку индейцы, памятуя участь Орошпы, выбрали место подальше от берега. Все выдохлись, но перед сном расчистили небольшую прогалину, оберегая себя от встречи с ягуаром и крупными змеями. Следующий день оказался ещё более трудным. Реку дробили навершия притопленных валунов. Макавачи на ходу выбирал нужный рукав, затем кричал, призывая активнее работать вёслами и шестом. Беглецы скользили по широким мелководьям, в сухой сезон превращавшимся в островки. Плот застревал, скрежетал по камням, увязал в ребристом ковре подостемовых растений, выдерживавших сильнейшее течение, разраставшихся и покрывавших самые шумные пороги и перекаты.
Артуро, исхлёстанный брызгами, глох от постоянного грохота реки. Сидя с веслом, просовывал ботинки в спасательные петли, нарочно сделанные на опоясывавших плот верёвках. Встав на место бальсеро, подгибал колени, готовился чуть что завалиться на спину. Едва не выронил шест, а уступая его Макавачи, налетел на притороченные к бальсовым брёвнам пироги. Индейцы с привычной злобой обругали его. Артуро, не отвечая, выхватил из-под верёвки весло и сел в прежнее положение третьего рулевого.
На второй день сплава пришлось миновать сразу три водопада – они опускались покатыми ревущими ступенями метра на три, не больше, но оставались непреодолимым препятствием. Отчаянно упираясь шестом и загребая вёслами, беглецы приставали к берегу и все три раза разбирали плот: вынимали клинья, развязывали верёвки. Бальсовые брёвна, четыре пироги и поклажу переносили по суше, в обход водопада. Укладывались в две-три ходки. Правда, к последнему водопаду вымотались настолько, что Макавачи распорядился столкнуть связанные попарно брёвна по течению – видел, что внизу река расширяется и, обшелушенная мелководьем, не позволит им проскользнуть далеко по руслу. В итоге беглецы не меньше получаса вылавливали брёвна, два из которых занесло в болотистый рукав, вытягивали их на берег, а потом ещё полчаса лежали на берегу, не в силах продолжать путь, – равнодушно смотрели, как в куполе брызг переливаются миниатюрные радуги, прислушивались к тому, как в земле гудит распространяемая водопадом вибрация.
Ортис выдохся больше остальных. Показывал Артуро стёсанные в кровь ладони. Просил подменить его на месте бальсеро. В итоге погиб. Заново собранный плот одолел мелководье и влетел в стремнину. Задрожал, перекосился. Утомлённые рулевые не справлялись с потоком. Макавачи потребовал, чтобы Ортис перебрался из левого угла в правый. Переводчик с трудом вытащил шест из воды. Балансируя на раскачивавшемся плоту, сделал несколько неуверенных шагов. До правой кромки не дошёл. Опустил шест посередине переднего края, прямо по движению плота. Кандоши не успел его окрикнуть. Шест уткнулся в дно. Выскользнул из слабых рук Ортиса и, словно брошенное снизу копьё, вонзился ему в грудь. Скорость и тяжесть плота были такими, что переводчика проткнуло насквозь. Артуро видел, как возле его правой лопатки вздыбилась и порвалась синяя рубашка. Крови не заметил. Только кончик шеста, по-бутафорски нелепо выскочивший из спины Ортиса, словно из поролоновой подушки. Следом плот ударился о шест, вздыбил его. Ортис, вздёрнув ногами, взмыл вверх. Плот крутануло правым боком вперёд. Если бы не спасательная петля на ногах, Артуро от удара сбросило бы под днище.
Беглецы втроём отчаянно работали вёслами, пока наконец не выровняли плот. По команде Макавачи стали сближаться с левым берегом. Обернувшись, Артуро не заметил в реке ни шеста, ни Ортиса. Всё произошло быстро. Артуро не успел испугаться или ужаснуться. Переводчик исчез, будто его никогда и не было.
На берегу индейцы отправились искать подходящее деревце, чтобы вырезать новый шест. Артуро, воспользовавшись их отлучкой, лёг на частично вытащенном на сушу плоту. Умудрился задремать, прежде чем его растолкал Макавачи. Сплав продолжился, а через час берега раздвинулись, пенистый шум прекратился. Стремнина осталась позади, сменившись чёрными, запруженными сальвинией и лесным сором плёсами.
К вечеру индейцы объявили привал, рассчитывая наутро пересесть в пироги. Одну из них Макавачи разломал и, не желая оставлять следов, по кусочкам спустил в реку – выяснилось, что Артуро днём, упав, повредил её хрупкий борт. Оставшись втроём, беглецы могли не тратить силы на выделку новой пироги. К ужину Вапик деревянной острогой поймал в прибрежном иле двух иглистых скатов – пробив насквозь, резко поднимал над водой их плоские тела и обрубал им извивавшийся бичеобразный хвост. Скат на вкус оказался обычным, рыбным.
Смерть переводчика оглушила – Артуро не понимал ни слова из того, о чём говорили индейцы. Жалел, что столько сил потратил на то, чтобы привязать к себе Ортиса. Утром Артуро проснулся, когда Макавачи и Вапик уже покончили с завтраком. Индейцы сказали, что времени на сборы не осталось, нужно выплывать. Неся пироги на руках, зашли по колено в реку. Положили пироги на воду. Сгрудили туда поклажу – ту малость припасов и снаряжения, что у них осталась, – и ловко забрались внутрь. Пироги накренились, их бортики на мгновение оказались вровень с водой, но зачерпнуть её не успели. Устроившись, индейцы тут же принялись работать вёслами. Скользнули вдоль берега.
Артуро поторопился им вслед. Зашёл в реку. Убрал очки в карман рубашки. Положил перед собой пирогу, бросил в неё опустевший рюкзак. Замер, не зная, как лучше перебраться через бортик. Наконец попробовал завалиться внутрь боком, но пирога перевернулась. Артуро, искупавшись, едва не упустил рюкзак и бамбуковое весло.
Вторая попытка окончилась тем же.
Индейцы были далеко – Артуро потерял их за изгибами реки. Крикнул им. Не дождавшись ответа, полез в пирогу ногами. Занёс правую, застыл, не зная, что делать дальше. Перенёс вес тела, пробуя наступить на тонкое дно, но притопил пирогу, и она сразу набрала воды. Злясь, проклиная Макавачи и Вапика, Артуро отбросил рюкзак. Ещё трижды пробовал и сбоку, и с кормы залезть внутрь. Тщетно.
Отступил к берегу. На мелководье выровнял пирогу и завалился в неё. Ликуя и жалея, что избавился от рюкзака, мгновенно унесённого течением, вскоре понял, что не может оттолкнуться от суши. К тому же днище прогнулось, грозило лопнуть. Артуро оказался в западне. Завалившись на бок, перевернулся вместе с пирогой. Убедившись, что она не пострадала, вытащил её на траву, упал на колени и принялся молча, зажмурившись, лупить кулаками по влажной земле. Отдышавшись и заставив себя успокоиться, вновь зашёл с пирогой по колено в реку.
