Фрагмент мечети был надстроен христианской кирпичной колокольней с гладкими, лишёнными узоров стенами. Возможно, время стёрло узоры вместе со штукатуркой и слоями лепнины. Частично уцелел только ряд слепых арок с неразличимыми изображениями святых внутри. Выше поднимались полноценные подковообразные арки звона.
Венчал ли колокольню шатёр и какие в нём прятались колокола, Покачалов сказать не мог, потому что на башню взгромоздился чудовищный осьминог гигантского фикуса, поднятого так высоко, что он деревянной надолбой торчал над остальным лесом. Его пышная, разлапистая крона вытягивалась до уровня домов верхнего яруса, а белые корни двадцатиметровой фатой покрывали башню от верхушки до цоколя, одновременно разрушая её и не позволяя ей рассыпаться. Вдоль стен колокольни и минарета деревянистые корни висели нежным плетением, а в изножье индейского склепа разбухали и впивались в землю под изрытой ими каменной кладкой.
Основатели привнесли в Город Солнца отголоски разных культур, однако ничего общеславянского или выраженно русского Покачалов не заметил. Возможно, на террасах и на нижнем ярусе некогда стояли шатровые деревянные дома или часовни. Общая влажность давно их сгубила, не оставив ни единой приметы деревянного зодчества. Надежда при более детальном осмотре зданий найти уцелевшие поделки под хохлому или подобие гжельской керамики была слабой. Возрождённый Эдем – детище перуанца дель Кампо, а Затрапезный и другие лишь помогали ему и слабо повлияли на здешнюю архитектуру.
Вместе они за сорок семь лет умудрились отстроить большой город, но оставались ограничены в ресурсах, из-за чего не могли позволить себе по-настоящему больших зданий. Даже полухрам-полумечеть с его башней – редкое исключение – нельзя назвать монументальным. Возможно, на нижнем ярусе скрывалось не менее внушительное сооружение храма Мамы Окльо или другого индейского храма, но в остальном здания Города Солнца не поражали размерами. Покачалов допускал, что многие из них не были достроены и общее запустение настигло их до того, как строители сняли деревянную сетку лесов. Судить об этом сейчас, тем более на ходу, было трудно.
Заметив на стенах башни жёлтые отсветы костра, Покачалов обнаружил, что вокруг стемнело. На возрождённый Эдем, упрятанный в горной котловине, ночь опускалась ещё более стремительно, чем на джунгли в изножье хребта. Нужно было торопиться с подготовкой бивака.
Отшельник прожарил несколько кусков мяса. Оставил их путникам, остальные забрал с собой. Ушёл не прощаясь. Не предупредил, куда направляется и когда ждать его возвращения.
Вскоре появился Максим. Сказал, что нижний ярус действительно поглотило болото. Предположил, что вода скапливалась там и прежде. Привезённые Затрапезным ярославские мастера выдолбили искусственные протоки, позволившие отвести влагу и осушить нижний ярус, но протоки требовалось чистить. Преданные запустению, они засорились, и болото отвоевало свои исконные владения, заодно погребя в топях нижние постройки.
К ночи бивак был готов. Стойки для тента укрепили насыпями из битого кирпича. Гамаки вынужденно постелили на базальтовый помост, сунув под них подложку из мягких листьев бегонии. Развешивать гамаки в лесу никто бы не решился, а стойки для тента не выдержали бы веса людей. Лежать на ровной поверхности, не изогнувшись, было непривычно и по-своему неудобно. В отдельной палатке ночевал Скоробогатов. Растяжки палатки также пришлось укреплять битым кирпичом.
Наскоро поужинав жареной олениной и сухими корнями маранты, все отправились спать. Максим остался в карауле первым. Разворошил костёр – оставил россыпь углей, иначе костёр, разведённый на дне котловины, оказался бы маяком, видимым даже с верхних террас.
Укладываясь в расстеленный гамак, Покачалов по привычке укрыл лицо тряпкой. Москиты пока не донимали, но близость болота пугала. Отсутствие кровососущих, жалящих и кусающих тварей радовало и в то же время настораживало. Проще бояться знакомых, понятных угроз, чем мучить себя невероятными догадками, объяснявшими умеренность джунглей в котловине.
Дима перед сном развлекал всех размышлениями о жизни отшельника, вынужденного в одиночку поддерживать заветы Кампанеллы. Когда же Аня в надежде угомонить брата протянула сонное «Дим…», он раззадорился ещё больше и торжественно-тягуче, передразнивая старика, заявил:
– Здесь нет имён! Они остаются снаружи!
Отшельник сейчас казался Никите призраком, сумеречным видением, а не живым человеком. Будто его и не было никогда. Слишком лёгкий и неосязаемый, с бумажной кожей, седыми волосами и летучим, будто полым голосом, напоминавшим гул ветра в камнях. Слабый отклик некогда процветавшей здесь жизни.
«Всё видимое нами – только отблеск, только тени от незримого очами…»
«Житейский шум трескучий – только отклик искажённый торжествующих созвучий…»
Покачалов прислушивался к благостному ворчанию живота, лежал с улыбкой. Долгий день. Сложный и прекрасный. Таких дней не было с тех пор, как Никита побывал в последней экспедиции с Шустовым-старшим. Засыпая, решил завтра набрать побольше камней. Взять по кусочку от наиболее интересных строений. Для начала выковырять булыжник из башни. И обязательно собрать уцелевшую утварь. Статуэтки, поделки, фрагменты фризов… Набить ими полный рюкзак. Как-нибудь утащит. «Изида» ждала и предвкушала драгоценные подношения. Никита не мог её подвести.
Из путаных снов пришлось ненадолго вырваться, чтобы сменить Аню. Пожелав Покачалову спокойной ночи, она легла спать. Никита выждал отведённый ему час, пугая себя искажёнными абрисами зданий вокруг площади и несколько раз пройдясь вдоль её внешней кромки, затем растолкал Лизу. Она сама напросилась караулить в последнюю очередь. Скоробогатов отлёживался, сторожить бивак не собирался. Максим бы и не доверил Аркадию Ивановичу ружьё, которое один караульный передавал другому. В его дочери Максим не сомневался. И напрасно.
Лиза обещала разбудить всех на рассвете. Сделать это пришлось Максиму. Он сам проснулся первым. Солнце уже возвышалось над котловиной, приближалось к январскому зениту. Бивак частично опустел. Угли в костровище погасли. Палатка исчезла. С ней исчезли Скоробогатов и Лиза. Они прихватили два мачете, куски прожаренного мяса, последние запасы корней маранты, две фляги с запасами кипячёной воды и выданные в караул винчестер и динамо-фонарик.
Оставшись вчетвером, путники первым делом занялись поисками съестных плодов и растений, заодно взялись осмотреть ближайшие постройки соляриев. Побег Аркадия Ивановича и Лизы не обсуждали. Даже Дима ни разу не упомянул их, будто они давно погибли в джунглях или нарочно задержались внизу, у крепостного поселения.
Завтракали молча. Не торопились. Примирившись с тем, что ни Скоробогатовы, ни отшельник не появятся, Максим распорядился сворачивать бивак. Оставаться на помосте среднего яруса было небезопасно.
Первый восторг от того, что они оказались в легендарном Городе Солнца, ослаб. Затаённость возрождённого Эдема теперь казалась зловещей. С площади уходили тихо, старались не шуметь, переговаривались шёпотом.
