Невольно вскрикнув, я зажимаю рот рукой. Сердце колотится, взгляд блуждает вдоль горизонта, стараясь ничего не упустить. Об этом мгновении я мечтала с той самой ночи, как мы уехали. Снова увидеть мой остров. Вернуться домой.
Остров Эвергрин
1 июля 1993 года
Вспоминая начало лета, Мария спрашивала себя, тревожило ли ее тогда нехорошее предчувствие. Может, были дурные приметы или на острове переменился ветер, но всякий раз приходила к единственному выводу: невозможно было что-то предугадать и предотвратить. И все равно Марию мучила мысль: может, она не заставила себя внимательнее приглядеться?
Все началось в знойный июньский день – Мария помнила это удивительно ясно, и если бы существовал переключатель, способный направить жизнь в иное русло, она бы воспользовалась им именно в конце июня.
Из комнаты Дэнни причал был как на ладони, особенно в ясные дни, как в то утро, когда небо было ярко-голубым и солнце играло на поверхности воды, усыпав море мелкими сверкающими кристаллами.
С минуты на минуту должна была показаться моторная лодка Дэвида, и Мария в ожидании наблюдала из окна за Стеллой, стоявшей на пристани. Вероятно, девочка уже заметила отца, потому что изо всех сил размахивала руками. Это был первый из обратных рейсов в тот день, и Дэвид, скорее всего, прямо сейчас снова поедет на материк. Погоду обещали жаркую, и если бизнес пойдет хорошо, на зиму семья будет обеспечена.
Шел уже одиннадцатый час – Дэвид опаздывал на несколько минут. Мария отошла от окна, не зная, присоединиться к Стелле или не мешать. На этот рейс записались целых восемь новичков: семья из пяти человек, новый доктор со своей подружкой и девушка – будущий географ, ехавшая на остров с образовательной целью. Мария разрывалась между стремлением первой поглазеть на новоприбывших и желанием вовсе оставить чужаков без внимания.
Вскоре показался паром Дэвида. Пять минут, и пассажиры начнут высаживаться. Ей до пристани – всего две.
Со вздохом Мария нехотя начала спускаться. Обычно начало каникул было ее любимым временем, обещавшим долгие ленивые дни с детьми и семейные ужины на свежем морском воздухе.
Она понимала, что это продлится недолго: младшие дети подрастают. Мария чувствовала, как Стелла отдаляется от нее, и если в случае Бонни и Дэнни она готова была смириться, то младшую ей еще хотелось донянчить.
Выйдя в сад, Мария направилась к живой изгороди, отделявшей дом от пристани. Из-за деревьев показалась Бонни, низко опустив голову и сведя напряженные плечи.
– Хочешь со мной посмотреть на новичков? – спросила Мария. – Пойдем, дочка?
Бонни с безучастным лицом взглянула на мать:
– Зачем мне это?
– Этим рейсом приезжает девочка всего на пару лет старше тебя. Кажется, Айона. Она с удовольствием познакомится с ровесницей, и…
– Мне не пять лет, – фыркнула Бонни. – Я и сама могу завести друзей.
– Не можешь, – терпеливо возразила Мария, и дочь, вскипев, быстро пошла прочь.
Мария еще не знала, что к концу лета остров, который она любила всем сердцем, ее тихая гавань станет тем местом, куда им больше не захочется возвращаться.
На ходу Бонни покачала головой: как она ненавидела эту черту своей матери – вечно учить ее жизни! Сколько она себя помнила, родители всегда пытались ее перевоспитывать, но с матерью было тяжелее всего. Все началось с детского клуба «Останься-поиграй», куда ее обычно таскали и где женщина-психолог наблюдала, как Бонни играет с различными глупыми игрушками, разложенными специально для нее, и отпускала замечания на ее счет.
Затем Бонни удаляли из комнаты и просили посидеть с кем-нибудь еще, пока они с мамой будут обсуждать ее. А Дэнни оставляли, он сидел у мамы на коленях и сосал дурацкую пустышку, с которой не расставался.
Бонни догадывалась – они что-то искали в ней, но не понимала, что именно. Она знала, что игрушки нужны были для отвода глаз, чтобы отвлечь ее и заставить открыться.
Однажды женщину особенно заинтересовало, что Бонни не смотрит на нее во время разговора, поэтому в следующую встречу Бонни не сводила с нее глаз. Ей стало казаться, что если достаточно внимательно слушать вопросы взрослых, можно угадать с ответом. Видимо, это сработало, потому что однажды мать в гневе вошла в игровую, схватила Бонни за руку и больше они на занятия не ездили. Вечером родители разговаривали, думая, что Бонни уже спит, но она помнит, как удивилась фразе матери: «Получается, честность не всегда полезна».
Сперва ей стало любопытно, что она имела в виду, однако интерес быстро угас, оставив необъяснимое тягостное чувство. Видит Бог, Бонни и без того хватало, о чем волноваться.
Мать опять завела старую пластинку, пытаясь заставить ее заводить подруг, поэтому Бонни дала себе слово не замечать эту приезжую Айону.
Мария в нерешительности остановилась у редкой линии деревьев, невидимая с пристани. На остров просто так не переселяются, поэтому она с осторожностью относилась к новым лицам. Через несколько дней остров загудит от слухов – местные начнут строить предположения о том, чего новички ждут от Эвергрина и от чего скрываются. У каждого своя причина переехать на остров.
У края причала Стелла, обняв папу, уткнулась лицом ему в живот, а Дэвид в свою очередь крепко обнял дочь и поцеловал в макушку. Мария упивалась этими проявлениями отцовской нежности, хотя и видела, что ласки не всем детям достается поровну. На это она, мать семейства, тоже закрывала глаза, хотя, как позже поняла, напрасно.
Дэвид огляделся, и Мария поняла – он ищет ее. Она вышла на пристань.
Женщина с темными волосами, забранными в «конский хвост», казалась встревоженной. Она торопилась спуститься по сходням, обернувшись и крича кому-то на ходу:
– Ну же, Фредди! Фрея, бери его за руку и веди на берег!
Значит, это и есть семья Литтлов. Мария улыбнулась мамаше, тащившей по пристани тяжелые чемоданы.
– Я Мария, добро пожаловать на Эвергрин, – произнесла она, когда приехавшие проходили мимо. Совсем как Энни Уэбб, когда они с Дэвидом ступили на этот берег много лет назад.
Женщина остановилась и огляделась:
– Такое чувство, будто я участвую в реалити-шоу, приехала выживать на необитаемом острове!
– О, я уверена, вам здесь понравится, – отозвалась Мария, хотя уже чувствовала, что Литтлы не созданы для Эвергрина. – Если вам что-нибудь понадобится, я живу в Квей-хаус, – она указала себе за спину.
Следом Мария поздоровалась с новым доктором. Его молодая спутница почти не поднимала глаз, порозовев от смущения; она походила на лань, пойманную светом фар проезжающей машины. Это создавало еще больший контраст между ней и девушкой, выходившей из лодки позади нее.
– Миссис Харви? – спросила студентка, протянув руку. У нее были длинные ресницы и короткая стрижка «пикси». Это очень шло к ее маленькому личику, хотя густые каштановые волосы казались темноватыми для такой бледной кожи. Девушка подняла темные очки на макушку, и Марию поразили яркость и пристальный взгляд зеленых глаз. – Я Айона, приехала сюда на «годичный сандвич».
