– Пойдем, – резко говорит Бонни, дернув меня за руку и потянув к задней двери. – Он смотрит телевизор, а мы посидим здесь.
– А что Люк думает о Дэнни? – спрашиваю я, когда Бонни открывает бутылку лимонада и наливает нам по бокалу.
Сестра пожимает плечами:
– Не знаю.
Ее рука едва заметно дрожит.
– Что случилось?
– Мы поссорились. Потрясающее время! – Она закатывает глаза и направляется к дивану, ожидая, что я последую за ней. – У меня жизнь рушится, и в довершение всего эта ссора с Люком!
Вздохнув, я присаживаюсь рядом.
– Не могу перестать думать о нашей последней встрече с Айоной, – признается Бонни. – Эта мысль так и крутится в голове.
Я уже собираюсь задать вопрос, но Бонни не дает себя перебить.
– С ней можно было говорить обо всем, – ее глаза подозрительно блестят. Перехватив мой взгляд, сестра отворачивается. – Ты же помнишь, мы были неразлейвода. У меня никогда не было подруги лучше Айоны. Я любила ее.
– Я знаю, вы были очень близки, Бонни, – дипломатично отзываюсь я, подумав, что сестра всегда хотела, чтобы Айона принадлежала только ей. Помню, как синхронно двигались их руки, разрезая еду на тарелке, а когда за обедом я села рядом с Айоной, Бонни без церемоний стащила меня со стула. Мне никогда не позволяли трогать ее кукол Синди, и стоило Бонни заметить, как я примеряла ее ролики, она раскричалась так, что мама прибежала из глубины сада, ожидая увидеть одну из нас бездыханной на полу.
С какой бы черствостью Бонни ни относилась к Дэнни, Айона когда-то была ее лучшей подругой, поэтому сестре сейчас вдвойне тяжело.
– Было очень противно, когда полицейские расспрашивали о наших отношениях, копаясь в них и разбирая по частям. Я знаю, мы дружили всего несколько месяцев, но все равно… – Сестра замолкает.
– А о чем тебя спрашивали? – интересуюсь я, не уточнив, что похожие вопросы задавал мне Харвуд.
Бонни допивает лимонад и вертит в руке бокал, будто раздумывая – не налить ли еще. Ее движения выдают непривычную нервозность, однако я приписываю это волнению после допроса.
– Я ничего не сказала о нашей ссоре, – отзывается сестра, решительно ставя стакан на столик. – Это здесь ни при чем.
Она не ждет от меня одобрения своих слов, глядя куда-то в сторону, поэтому я не киваю в ответ. В конце концов, есть какие-то вещи, которые я тоже держу при себе. Ни один из нас, судя по всему, не был честен до конца.
– Это было так глупо, – бормочет сестра, снова открывая бутылку и наливая себе лимонада до краев.
У меня складывается впечатление, что Бонни ждет, когда я поинтересуюсь, о чем это она, но когда я наконец спрашиваю, она огрызается:
– Я же сказала, не важно! – Она с вызовом смотрит на меня, однако я лишь пожимаю плечами. – А о чем полицейские спрашивали тебя? – с досадой говорит она и почти презрительно добавляет: – Ты же почти не знала Айону!
– Именно это я им и сказала. И сообщила то немногое, что знала.
– А именно?
– Самое основное. Что она приезжала для того, чтобы готовить свою университетскую дипломную работу.
Бонни неожиданно смеется, а потом говорит уже спокойнее:
– Это была неправда.
– Что ты имеешь в виду?
– Она никогда не училась в университете. – Бонни внимательно наблюдает за мной, довольная, что застала врасплох, но я недоверчиво смотрю на нее, и сестра изменяется в лице. – Она так сказала.
– Но тогда… – я не свожу взгляда с Бонни, когда та поднимается с дивана. – Для чего же она приехала на Эвергрин?
Бонни дергает плечом:
– Она любила сочинять о себе разные истории. Это была одна из них. Извини, мне нужно в туалет.
– Бон! – повышаю я голос, но сестра удаляется, а вернувшись, первым делом спрашивает, говорила ли я с отцом. Я отрицательно качаю головой, не давая ей перехватить инициативу. – Ты не ответила на мой вопрос. Зачем Айона приехала на остров, если это не было частью ее учебного курса?
Бонни отворачивается к застекленной двери, ведущей во внутренний дворик:
– Понятия не имею.
Меня настораживают ее напряженная спина и сведенные плечи.
Иногда, когда люди лгут, они выдают себя тем, что быстро меняют позы. Их заставляет это делать волнение: я научилась замечать, как клиенты на моих консультациях вдруг поворачивают голову в другую сторону. Однако я умею разглядеть ложь и за неподвижностью тела, когда человек собирается перед конфронтацией. Бонни сидит как каменная, и я понимаю, что она прекрасно знает, для чего Айона приехала на Эвергрин.
С другой стороны, это может и не иметь отношения к делу, рассуждаю я, хорошо зная, что давить на Бонни бессмысленно. День выдался долгий, и я мечтаю выспаться в собственной кровати. Через полчаса я прощаюсь и иду к выходу. Когда я прохожу мимо гостиной, Люк вскакивает с кресла и тоже направляется к дверям.
– Я в магазин, – сообщает он Бонни, бренча ключами. Я целую сестру в щеку и обещаю позвонить утром, после чего выхожу вслед за Люком на крыльцо.
– Что у вас произошло? – спрашиваю я, когда мы идем по аллее.
Люк оглядывается и отвечает:
– Она не хочет со мной разговаривать. Даже о вашем брате рассказала только после допроса полиции.
– Ты шутишь?
Люк качает головой:
– Бонни запрещает мне говорить об этом мальчикам, но это безумие, потому что рано или поздно они все узнают и станут злиться, что мы скрыли это от них.
– Согласна. Дети должны узнать о происходящем, и желательно раньше, чем кто-то из приятелей расскажет им об этом.
– Она отказывается говорить о Дэнни, по крайней мере со мной, – Люк искоса смотрит на меня, но я качаю головой:
– Поверь, не только с тобой.
– Она все время отгораживается от меня и игнорирует мою помощь, и знаешь, – он снова оглядывается на дом, – честно говоря, я устал.
– Люк, не говори так!
– В трудные времена она никогда не хотела, чтобы рядом был я, всегда это была только ты.
Мне нечего возразить. Бонни часто повторяла – кровь не вода, и в последний раз я слышала от нее эту поговорку, когда забирала сестру из реабилитационной клиники.
«Как хорошо, что ты рядом, Стелла!» – повторяла Бон. У ее ног стоял собранный маленький чемодан, и сестра смотрела на меня большими круглыми глазами ребенка, как будто старшей сестрой была я. Полные оптимизма, в тот день мы верили, что Бонни больше не вернется в клинику.
«А как же иначе?» – пожимаю я плечами. Я не удивилась, когда Бонни позвонила мне, а не Люку, и попросила забрать ее и отвезти домой.
«Кто мне еще поможет?» – сказала она тогда.
