Я беру его руки в свои и чуть сжимаю.
– Все будет хорошо, – уверяю я, и папа смотрит на меня с таким ожиданием, что мне хочется расплакаться: он ждет, что я каким-то чудом все исправлю.
Внезапно в замке поворачивается ключ, и входная дверь распахивается. Мощная волна знакомых духов, от которых у меня першит в горле, врывается в коридор раньше самой Оливии.
Перешагнув порог, она громко захлопывает за собой дверь. Ее взгляд мечется между мной и папой и останавливается на наших сжатых руках.
– Что случилось? – спрашивает Оливия, роняя сумочку и хватая отца за локоть. Отработанным движением она разворачивает мужа к себе, заставив нас разомкнуть руки. Оливия снова завладела папой. Дэвид, что здесь происходит? – требовательно спрашивает она.
Мы обе с ужасом наблюдаем, как из уголка его глаза скатывается слеза и бежит по щеке.
– Кто-нибудь из вас объяснит мне, что, черт возьми, происходит? – поворачивается она ко мне.
– Я приехала поговорить со своим отцом.
– Дэвид, почему бы тебе не одеться?
Папа послушно кивает и поднимается наверх. Оливия продолжает сверлить меня взглядом.
– Мне нужно было с ним поговорить!
– Ты хуже полицейских, – шипит она. – Вместе с ними преследуешь его.
– Его сын в тюрьме! – кричу я. – Он признался в убийстве. Я должна знать то, что знает папа.
– Я обратилась к врачам и адвокатам, чтобы они подтвердили, – решительно заявляет Оливия. – Дэвид не в том состоянии, чтобы его таскали по полицейским участкам и часами допрашивали о том, что произошло четверть века назад. Он моего имени иногда не помнит! – вопит она, хлопнув ладонью по своей груди.
– Но прошлое он не забыл, – возражаю я. – И вы это знаете.
В машине я с силой бью по рулю, случайно задев сигнал, отчего старушка на улице, остановившись, оборачивается. Не обращая на нее внимания, я откидываю голову на подголовник и закрываю глаза. Я сжимаю челюсти так сильно, что скрипят зубы и сводит мышцы.
Шаря по карманам в поисках мобильного телефона, я нащупываю листок с предупреждением, который все еще лежит там. Вынув его, я разворачиваю и машинально пробегаю глазами.
Мне не понравится то, о чем я узнаю?
Бессмыслица. Если кто-то знал, что мой брат убил Айону, то зачем им хранить это в секрете? Зачем угрожать мне, если можно обратиться в полицию?
Я поднимаю взгляд и смотрю в лобовое стекло. Разве что есть еще какая-то тайна, разоблачения которой они не хотят.
Глава 22
Ранним субботним утром меня снова вызывают в комнату для допросов к детективу Харвуду, и на этот раз он выглядит более взволнованным.
– Ваш брат непреклонен. Он настаивает, что именно он убил мисс Бирнс, – сообщает он мне. Как и я, детектив пытается докопаться до правды, но у него плохо получается, а время работает против него.
Дэнни держат под арестом почти двое суток, и, наведя справки, я узнаю, что для допросов у полицейских есть только девяносто шесть часов. Это означает, что к утру понедельника полиция будет вынуждена либо предъявить моему брату обвинение, либо отпустить его.
– Он утверждает, что договорился встретиться с ней вот в этом месте, у края скалы, – Харвуд протягивает мне карту Эвергрина, тыча ручкой в какую-то точку. Я вглядываюсь в оставленную отметину, делаю глубокий вдох, а затем возвращаю ему карту:
– Спасибо, я точно знаю, где находится этот утес.
– Как вы считаете, почему он решил встретиться с ней именно там?
– Даже не представляю, – отзываюсь я, умалчивая о том, что это именно то место, где мы встречались с Джилл. Наша с ней секретная поляна. Единственное объяснение, которое напрашивалось само: – Дэнни не хотел, чтобы их увидели.
Однако, без сомнения, это и то место, где я видела своего отца и Айону. Я закрываю глаза, стараясь прогнать болезненное воспоминание, но тщетно. Папа вчера категорично настаивал, что романа между ним и Айоной не было, и все же я видела его – я уверена! Я ясно помню его вечную клетчатую кепку, и именно к ней возвращаются мои мысли.
– По словам Дэниела, здесь они с мисс Бирнс подрались, он толкнул ее и увидел, как она сорвалась с обрыва, – детектив снова тычет ручкой в карту, оставляя точку на узкой полоске пляжа под скалой. – Однако рассказ вашего брата не согласуется с данными экспертизы и местом обнаружения останков – вот здесь, в этой точке. – Харвуд обводит пальцем то место рядом с нашим домом, где было найдено тело. – Кто мог сюда попасть?
– Да кто угодно, – искренне отвечаю я. – Это край леса, любой мог бы туда пойти – и жители острова, и гости… – Я замолкаю.
– Значит, туристы, приезжавшие на день, ходили мимо задней части вашего сада?
– Нет, я сказала – могли ходить. Забора там не было. Но оттуда редко кто появлялся, разве что заблудившиеся. Таким образом к нам приходили только друзья, остальные островитяне пользовались воротами. Так казалось учтивее и больше нравилось маме.
Харвуд кивает, хотя я чувствую его нетерпение.
– Итак. Кого, в частности, вы помните из тех, кто приходил к вам в дом со стороны леса?
– Обычно Энни Уэбб и Сьюзен Карлтон, они жили в том направлении.
– Кто-нибудь еще?
– Не помню.
– Вы замечали кого-нибудь, кто там подолгу стоял?
Я качаю головой.
– Или, напротив, избегал это место без причины?
Я смотрю на него насмешливо:
– Нет.
– Ваши родители проявляли какую-то привязанность к данному месту?
– Это же сразу за садом, – отвечаю я. – И мама, и папа ходили туда не чаще других.
Харвуд кивает, но я замечаю – он не выяснил того, что хотел.
– Поговорим еще раз о вашем визите на остров. Может, вы заметили, что кто-то чаще других крутился за вашим домом?
– В тот день, когда выяснилось, что захороненная девушка – это Айона, там собралась целая толпа.
– Кого вы узнали?
Я перечисляю собравшихся на опушке:
– Энни Уэбб, Руфь Тейлор, Сьюзен и Грэм Карлтон, только Грэм… – Я запинаюсь. – Он не остался надолго. Я хотела с ним поговорить, но обнаружила, что он уже ушел.
– Хорошо, – кивает Харвуд, пристально глядя на меня, будто я наконец сказала что-то интересное. – А кого не было в этой группе?
– Боба Тейлора не было, Эммы Фишер, хотя я встретила ее сразу после этого в деревне с дочерью. Они поссорились, – добавила я. – Не знаю, из-за чего.
– Отлично. Вы мне очень помогли, Стелла, – говорит детектив с самым невозмутимым видом, и я не совсем уверена, что он что-нибудь вывел из моих слов.
