– Отойди дальше! – кричит Эмма дочери почти одновременно со мной, когда я тоже окликаю ее по имени. Мэг оборачивается ко мне, а затем резко – к матери, которая медленно приближается к ней. В конце концов Мэг делает шаг назад и, не обращая на меня внимания, устремляется к матери.
– Что ты вытворяешь? – орет она.
– Ничего, – Эмма неистово мотает головой, преодолевая последние ступени.
– Я видела тебя там внизу, с ним! Я не дурочка! – выкрикивает Мэг, с силой толкая мать ладонями в грудь. Эмма отшатывается назад, и я уже мчусь к ним.
– Мэг, – я ловлю девушку за локоть и разворачиваю к себе. Ее щеки исчерчены блестящими дорожками слез, заметными даже на влажной от дождя коже.
– Она встречается с женатым мужчиной! – в истерике кричит Мэг. – Надо же – выбрать из всех людей Грэма Карлтона! Ты мне отвратительна! – бросает она Эмме, которая держится позади дочери, явно не зная, что предпринять. – Посмотрите на нее, – обращается Мэг ко мне, – она даже не отрицает!
– У меня с ним все кончено, – запинаясь, оправдывается Эмма.
– Ты врешь! – отчаянно кричит Мэг, трясясь от рыданий. – Я следила за вами обоими!
– Я не… я собираюсь прекратить это, – мямлит Эмма, смирившись, и тянется к дочери, которая отскакивает от нее.
Я протягиваю руку, чтобы поддержать девушку.
– Мэг, ты сейчас расстроена, но ты не думаешь, что вам обеим лучше пойти домой? Поговорите об этом наедине. Уверена, что твоя мама…
– Моя мама отлично знает, во что ввязалась, но удержаться не может, – всхлипывает Мэг. – Уже полгода она слонялась по острову, притворяясь, что между ними ничего не происходит! Она пыталась все отрицать, но я ее знаю! Наряжается, прихорашивается для кого-то, хихикает, как глупая школьница, всякий раз, когда видит его в деревне в этой отвратительной шляпе!
– Мэг, твои чувства естественны и понятны… – начинаю я.
– Вы спрашивали о нем, когда он вошел в кафе, – перебивает меня девушка, не обращая внимания на просьбу матери замолчать. – Он быстро сбежал, когда увидел вас, помните? Он вас узнал…
– Мэг, перестань! – умоляет Эмма.
– А что? – горько усмехается Мэг. – Почему бы мне не сказать ей?
– Все, мы сейчас же идем домой, – произносит Эмма дрожащим голосом, в котором нет и тени приказа, неловко пытаясь взять дочь за руку.
– Моя мать не первая, Стелла, – продолжает Мэг, пока Эмма пытается оттащить ее. – На днях она выяснила, что Грэм встречался с той девушкой, которую закопали в вашем саду!
– С Айоной?!
– Но вы же знали об этом, – говорит Мэг, вырываясь от матери.
– Впервые слышу, – качаю я головой.
– Вы их однажды застали. Он сказал это вчера моей матери.
Я снова в недоумении качаю головой, пытаясь понять услышанное.
– Он сказал, что, наверно, вы сообщили в полицию, поэтому ищейки и вцепились в него. Он не выдержал и признался ей, – она машет рукой в сторону Эммы. – А эта глупая корова все равно встречается с ним!
– Я обязательно с ним расстанусь, – умоляюще произносит Эмма, но ее слова тонут в шуме ветра, и Мэг, услышав достаточно, разворачивается и уносится по тропинке к деревне. Эмма кидается за ней.
Дождь усиливается, барабаня по моему капюшону, когда я стою, наблюдая, как они исчезают из вида. Значит, Грэм встречался с Айоной? Я никогда не сомневалась, что это был мой папа, из-за приметной кепки. Эта проклятая клетчатая кепка сразу возникала в памяти, когда я думала о подсмотренной встрече на поляне. Получается, я столько лет ошибалась?
Энни требуется некоторое время, чтобы открыть мне дверь, и когда она наконец это делает, я таращусь на нее, не в силах отвести взгляд от ее тщедушного тела. Сейчас только половина шестого, однако она уже облачилась в тонкую розовую ночную рубашку, едва прикрывающую колени. Ее ноги покрыты синяками и старческими пятнами, а руки настолько худы, что видны косточки, и когда она открывает дверь шире, приглашая меня войти, я чувствую себя виноватой за вторжение. Энни Уэбб – единственный человек на острове, который меня не прогонит, но я раздумываю, вправе ли я подставлять ее.
Однако я все-таки перешагиваю порог, послушно снимая плащ и ботинки.
– Дорогая моя, да на тебе сухой нитки нет, – беспокоится Энни, вешая мой плащ на деревянную вешалку в форме оленьих рогов.
– О, это сделал Дэнни! – вспоминаю я. – А папа ему помогал.
Энни останавливается и смотрит на вешалку.
– Да, – говорит она, – у парня были золотые руки.
Мне хочется сказать ей, что мой брат до сих пор делает разные красивые вещи и продает их на веб-сайте, который я так и не нашла. Но вместо этого я молча следую за Энни в гостиную и наблюдаю, как она возится с газовым камином, пока флуоресцентное оранжевое пламя не вспыхивает. Энни ненадолго останавливается перед ним, а я вспоминаю подарки, которые она нам дарила, всегда удивительно продуманные.
В каждый свой день рождения я неизменно получала то, что приводило меня в восторг: например, записную книжку в обложке из кожи, с замочком и ключом, которую Энни вручила мне, когда мне исполнилось десять лет. Я поднесла подарок к лицу, вдыхая запах кожи и перебирая листы, переплетенные шнурком. Книжка была так же хороша, как велосипед, подаренный мамой и папой, если не лучше.
Так же Энни угадывала и с подарками для Бонни и Дэнни. Палетка теней для глаз – Бонни на ее шестнадцатилетие. Набор карандашей с гравировкой имени Дэнни в то Рождество, когда ему исполнилось десять.
«Тебе для рисования, Дэнни», – сказала Энни. Тогда я не поняла, что она имела в виду, но глаза брата загорелись, и он бережно положил карандаши в рюкзак. Энни, должно быть, знала, что он обожает рисовать, еще до того, как об этом догадалась я.
Она указывает на кресло, предлагая мне сесть, но я не двигаюсь с места.
– У Грэма был роман с Айоной, – говорю я. – Я только что узнала об этом.
Энни вопросительно смотрит на меня и кивает. Разумеется, это не прошло мимо Энни, если полиция допрашивала Грэма Карлтона.
– Бонни знала, что Айона с кем-то встречается, но та скрывала, с кем, – продолжаю я. – Господи, так вот зачем она набивалась в подруги к Тесс! – осеняет меня. – Ведь Сьюзен так и сказала.
Не дождавшись, когда Энни заговорит, я продолжаю:
– Грэм думает, что я их видела.
– Вот как? – Энни приподнимает брови.
– Я действительно кого-то видела, но всегда думала, что это папа.
– Твой папа? – Энни недоверчиво смеется. – Дорогая моя, ты точно ошиблась. Я уже говорила тебе, что у твоего отца никогда не было романов. Он слишком любил твою мать.
Я опускаюсь в кресло, борясь с желанием расплакаться. Тяжесть на сердце причиняет настоящую боль, когда я думаю, что все эти годы я винила отца.
