У Марии перехватило дыхание. Ей было невыносимо слышать, что Бонни несчастна. Все, о чем она давно волновалась, могло оказаться правдой.
– Клянусь, это не та девочка, которую ты ищешь, – твердо сказала она.
– Знаю, – отрезала Айона, и Мария опешила. Она хотела спросить: «Откуда?», но слова застряли у нее в горле.
Последовавшая пауза была невыносимой, пока Айона наконец не призналась:
– Дэвид сказал, что этого не может быть, потому что родной матери Бонни было всего пятнадцать лет.
Сердце у Марии затрепыхалось в горле. Она похолодела.
Дэвид рассказал ей это?! Признался в том, что они сделали?
– Моей матери было больше пятнадцати, когда она родила меня, уж это я точно знаю, – Айона пожала плечами. – А зачем вы это сделали?
Мария не могла издать ни звука, хотя ей было что сказать. Ей хотелось закричать, что ее муж подлый предатель! Что он подставил свою семью ради этой незнакомки. Этой дряни!
Кровь отхлынула от ее лица.
– Пожалуйста, скажите, зачем вам это понадобилось? – повторила Айона. – Мне просто нужно понять, и тогда я… – она махнула рукой в сторону моря.
«Тогда ты уедешь? – подумала Мария. – И я избавлюсь от тебя навсегда?»
– Я потеряла двоих детей, – через силу прошептала она. – Я боялась, что больше никогда не смогу иметь ребенка. – Переполнявший ее гнев пересилил страх, и теперь Мария думала лишь о том, что она должна сделать все, чтобы Айона больше никогда не появлялась на Эвергрине, но не ради ее безопасности, о чем так беспокоился Дэвид, а ради безопасности их семьи.
– И вы решили взять чужого?
– Все было не так! – Мария яростно замотала головой. – Я встретилась с ней. Иначе я не могла. Мне нужно было убедиться, что… – Она закусила губу. – Что мы поступаем правильно.
– Хотели очистить свою совесть?
– Нет, – твердо ответила Мария, выпрямляясь и поворачиваясь лицом к Айоне. – Родители девушки прекратили с ней всякие отношения, когда она забеременела. Она была в отчаянии и не знала, куда ей идти. Она снимала угол у чужих людей. – Мария сделала паузу. – Девушка верила, что единственный выход – начать все с начала, уже без помощи родителей. Может, то, что мы сделали, было и незаконно, но Бонни отправили бы в приемную семью, а я повидала кое-какие из них – мама брала меня с собой на работу. К тому же я знала, что наши деньги сделают для девушки гораздо больше, чем так называемое пособие. Так что моя совесть была чиста. С нашей помощью биологическая мать Бонни наладила свою жизнь.
– В отличие от моей, – мрачно сказала Айона. – Так кто же тогда моя сестра?
– Не знаю, – слабым голосом произнесла Мария. – О твоей сестре мне ничего не известно.
Это была ложь, но Мария не собиралась говорить Айоне правду.
Девушка вздохнула и отвернулась. Помолчав, она спросила:
– Значит, ее могли и не привозить на этот остров? И она может жить где угодно?
– Ну конечно.
Марии стало больно при мысли, что сестра, которую ищет Айона, находится в нескольких минутах ходьбы от нее, однако ей было нужно, чтобы девушка уехала. Если Бобу сообщили, кого разыскивает Айона, то ее жизни угрожала опасность.
– Мне очень жаль, но на Эвергрине ты ее не найдешь, – сказала Мария. – Лучше тебе здесь не задерживаться.
– Чтобы я никому не рассказала? – Айона резко повернулась к ней. – Так вот чего вы боитесь?
– Мы могли бы помочь тебе, – продолжала Мария.
– Хотите от меня откупиться?
– Я говорю о помощи.
Айона засмеялась.
– Вы думаете, я здесь ради денег?
– Я не могу дать тебе то, ради чего ты приехала. Но я знаю, что с деньгами ты сможешь начать новую жизнь. Ведь так?
– Значит, для этого нужно, чтобы я сейчас же уехала? – фыркнула Айона, будто услышала какую-то нелепость.
– Завтра с утра, – поправила Мария. – Думаю, тебе следует попрощаться с Бонни. Скажи ей, что у тебя заболела тетка и она нуждается в тебе. В восемь часов Дэвид отвезет тебя на материк. – Мария взяла Айону за руку: – Там мы дадим тебе денег, но я очень прошу ничего не говорить Бонни. Обещаю, что мы будем тебе помогать.
Сердце Марии бешено колотилось в ожидании неминуемого отказа.
– Хорошо, я буду на пристани.
Мария кивнула, выдохнув.
– Отлично. Очень хорошо. – Она отпустила руку девушки и встала, борясь с собой. Жестоко лишать Айону сестры, но что еще оставалось делать?
Мария прошла через калитку в белом штакетнике, захлопнув ее за собой. Подняв глаза, она увидела Дэвида, ожидающего ее у кухонного окна, и мелкие острые осколки в ее груди слились в единый ледяной ком. Собственная вина Дэвида заставила его малодушно признаться Айоне в том, что они сделали. В тот момент Мария знала, что никогда не сможет простить ему этого.
Настоящее
Глава 31
– Какого черта ты опять здесь делаешь? – рычит Боб, срывая толстые черные перчатки и отбрасывая их в сторону. – Я же говорил тебе…
– Она как раз собиралась уходить, – перебивает его Руфь, вскакивая и пытаясь поднять меня с кресла.
Боб шагает вперед. Его рука не дает мне двинуться с места, когда он, вытянув ее, хватается за спинку кресла над моей головой.
– Я спросил, что ты тут делаешь? – Он кажется невозмутимым, и только взгляд, блуждающий по моему лицу, выдает в нем раздражение.
– Я пришла поговорить с вами обоими, – спокойно произношу я.
Боб поднимает брови:
– Ну, попробуй.
Руфь топчется сзади, переступая с ноги на ногу, но замирает тут же, как только он оглядывается на нее.
– Что ты растрепала? – ревет он.
Руфь мотает головой и тихо отвечает:
– Она знала. Она уже знала о Джилл.
Боб замахивается, однако снова с силой опускает руку на спинку кресла, свирепо глядя на жену.
– Она говорит правду, – вмешиваюсь я. – Я знала о Джилл еще до того, как вернулась сегодня.
– Иди наверх, – велит Боб жене.
Руфь топчется на месте. Она смотрит на меня, затем снова на Боба, но уже через мгновенье на лестнице слышатся ее торопливые шаги.
Дождавшись, когда жена уйдет, Боб снова поворачивается ко мне, раздраженно смотрит и медленно обходит стол. Его движения размеренны и целенаправленны, словно я его совсем не интересую.
– Так что ты здесь забыла? – повторяет он.
– Я хочу знать правду.
– А какое тебе до этого дело?
– Мой брат невиновен, – произношу я. Боб не реагирует, и я продолжаю: – Я не верю, что он убил Айону, но я думаю, что кое-кто на этом острове остался доволен, когда Дэнни взял вину на себя.
