По правде сказать, Мария очень надеялась, что ошибалась. Снизу не доносилось никаких звуков. Мария оглянулась через плечо, однако с того места, где она стояла, ничего не было видно. Дэнни продолжал нервно перетаптываться с ноги на ногу, и Мария понимала, что, пока сын с ней, она не сможет проверить, что случилось с Айоной.
– Знаешь что, давай я отведу тебя домой, а потом вернусь, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. И принесу твой альбом, – добавила она, уводя сына и часто оглядываясь, будто Айона могла вдруг показаться над краем обрыва.
Дэнни неожиданно послушался. Мария проводила его до кухонной двери и велела ложиться спать, пообещав, что скоро вернется. Для Марии было мучительно оставлять сына в состоянии потрясения, но выбора у нее не было.
Вернувшись к полоске пляжа, она сразу заметила тело Айоны, лежащее на песке. Рядом с ним кто-то неподвижно сидел. Сердце Марии, должно быть, остановилось – она перестала чувствовать, как оно бьется.
Она медленно зашагала вперед, пока человек не поднял голову. Их лица казались призрачно-белыми в лунном свете.
– Энни? – выдохнула Мария.
– Она умерла, – прошептала Энни. – Ты не знаешь, что произошло?
– О Энни, – Мария осела на песок. Как она объяснит ей, что делает, расхаживая по пляжу в такой час? Она не смогла придумать ни одной веской причины, по которой очутилась там, и не стала притворяться, что ничего не знает. Только не перед Энни, которая всегда была так предана ей. Слава Богу, что на пляже оказалась Энни, а не кто-нибудь другой. Ее дорогая подруга сделает для нее все.
Однако всей правды Мария сказать не могла.
– Мы поссорились на вершине утеса, – вырвалось у нее. – Это вышло случайно, но я…
– Это сделала ты? – сказала Энни, округлив глаза.
Похоже, Энни ей не поверила, но Мария продолжала придерживаться своей версии.
– Я не хотела! – Она умоляла Энни поверить, что у нее не было намерения убивать.
– Нет, нет, моя милая, я поняла. Конечно, ты этого не желала.
– Просто она говорила ужасные вещи… – Ей следовало промолчать, однако желание выгородить сына было непреодолимым. – Что теперь будет? – заплакала Мария, понимая, что ей необходима Энни, чтобы позаботиться об этом.
Позже Дэвид часто спрашивал жену, что Энни делала на пляже в тот момент, когда Мария заметила ее, и долго ли она там находилась. Мария не отвечала ему, потому что не посмела спросить об этом у Энни.
Дэвиду никогда не нравилось, что Энни Уэбб опекала их с того самого дня, как они прибыли на Эвергрин. Долгое время это было единственное, о чем они открыто и горячо спорили. Мария видела недоверие в глазах мужа, когда он расспрашивал ее о той ужасной ночи, но ей было все равно, что Дэвид думает об Энни. Им ничего не оставалось, как слепо довериться ей.
Настоящее
Глава 32
Я на ощупь вставляю ключ Энни в замок, толкаю дверь и вскрикиваю от испуга, увидев ее стоящей в коридоре. Энни походит на призрак в своей ночной рубашке и со свечой, мерцающей на тарелке в ее руке. Она скользит по мне взглядом, глубоко вздыхая, но ничего не говорит. Осторожно отставляя свечу в сторону, она аккуратно снимает с меня мокрый плащ.
– Я беспокоилась о тебе, – наконец произносит она, встряхнув плащ над ковриком, прежде чем повесить его на деревянные рога. – Я сошла вниз и обнаружила, что тебя нет. Где ты была?
Старуха с трудом опускается на колени и начинает приподнимать мою ногу, чтобы снять ботинок. Постепенно я подчиняюсь, позволяя ей это сделать, и Энни аккуратно ставит мокрую обувь у двери, через силу распрямившись.
– Я наберу тебе горячую ванну, – говорит она и, тяжело опираясь на перила, поднимается на второй этаж, исчезая за углом наверху.
Я все еще стою на коврике у двери, безмолвная и измученная, в перепачканной одежде и промокшая до нитки. Энни возвращается с толстым серым полотенцем.
– Раздевайся, – велит она, и я, опуская взгляд, стягиваю с себя футболку.
Когда на мне остается только нижнее белье, Энни оборачивает мое дрожащее тело мягким полотенцем и ведет меня вверх по лестнице. На площадке я останавливаюсь:
– Он сказал, что моя мама убила Айону.
Энни делает долгий и глубокий вдох, прикусив губу, прежде чем отправить меня в ванную.
Там она отпускает меня, наклоняясь, чтобы проверить воду рукой, и закрывает краны. Я чувствую себя ребенком, когда Энни бережно снимает с меня полотенце и вешает его на крючок, кивая на мои трусы и лифчик. Я молча снимаю белье, забираюсь в ванну и, погружаясь в горячую воду, радуюсь, что густая пена скрывает мою наготу.
– Энни, расскажи мне, что произошло. Я должна знать.
– Поговорим внизу, когда ты согреешься, – отвечает Энни.
– Нет, – мотаю я головой, – сейчас. Это же была не мама, правда?
Энни хмурится и тихо произносит:
– Боюсь, что все-таки она.
– Нет! – Я издаю истошный вопль, закрывая глаза и глубже погружаясь в воду. Когда я снова открываю их, то вижу перед собой ту же душевную боль на лице Энни. – Ты знала! Ты все это время знала, что она сделала. Это ты посоветовала им уехать с острова?
– Нет, твои родители решили это сами.
– И ты столько лет лгала, покрывая ее? Почему?
– Я очень любила твою мать, – просто говорит Энни. – Я вас всех любила. То, что она сделала, может, было и неправильно, но… – Энни делает паузу, подтягивая к себе плетеный табурет, стоящий возле ванны, и неловко присаживается. – Я не верю, что она хотела этого, произошел несчастный случай. Твоя мама очень испугалась.
– Разумеется, – бормочу я, еле сдерживая слезы. – После того, что она сделала.
Энни пристально смотрит на меня, однако ее лицо ничего не выражает, и я не могу понять, что у нее на уме.
– Ты знаешь о Бонни?
– Да, – отвечает она.
– Кто еще знает? – Я начинаю плакать.
– Никто. В целом свете – никто.
– Кроме Боба и Руфи.
– Да, кроме них.
– Господи, я не верю в то, что они все сделали! Это ты помогла маме и папе переехать на остров? Папа сказал, что они знали тебя и раньше.
– Да, я им помогла, – спокойно отвечает Энни.
– Зачем? – недоверчиво переспрашиваю я. – Зачем тебе это понадобилось?
– Много лет я была знакома с твоей бабушкой. Она была мне хорошей, верной подругой. Однажды она сделала для меня то, чего я никогда не забуду. Она спасла мне жизнь. Уберегла от человека, который мог серьезно навредить мне. Поэтому, когда она попросила меня об ответной услуге, я не колебалась ни секунды.
– Так это бабушка все придумала? – спрашиваю я сквозь слезы.
