– Мне не важно, зачем ты пришла к Энни. Я просто счастлива, что ты там появилась. Спасибо тебе, – я беру Мэг за руку.
– Какова же эта Энни Уэбб! – говорит в заключение Мэг, когда в палату заходит медсестра и громко кашляет, обращая на себя внимание.
– Время визита вышло, – строго сообщает она. – Леди нужно отдыхать, если она хочет потом вернуться домой.
– Стелла, я очень рада нашему знакомству, – Мэг наклоняется и целует меня в лоб. – Обещайте, что вы еще приедете на Эвергрин!
– Знаешь, не думаю, что приеду, – грустно улыбаюсь я. – Но я буду счастлива, если ты навестишь меня в Винчестере.
Восемь часов спустя я, завернувшись в холодное одеяло в своей собственной постели, зарываюсь носом в подушку, и слезы быстро увлажняют ее под моими щеками. С фотографий на меня смотрят наши юные улыбающиеся лица, и я подавляю желание содрать снимки со стен.
Я солгала полицейскому. Не слишком ли много я на себя беру, пытаясь обезопасить свою семью? Как маме удавалось это делать столько лет? Держалась ли она из последних сил или у нее это получалось легко, в отсутствие альтернативы?
У меня нет выбора. Рано или поздно Энни или Боб заговорят, но если они будут молчать, я не сумею, подобно им, похоронить правду на годы.
Я думаю о двух людях, которым будет больнее всего. Из-за формальностей отец, скорее всего, избежит суда, однако это все равно будет для него ударом. И вместе с тем меня мучает вопрос: разве он не заслуживает того, чтобы понести наказание?
Но куда больше меня тревожит Бонни с ее неустойчивой, надломленной психикой. Она не различает полутонов, для нее существуют лишь черное и белое. Бонни укрепится в своей уверенности, что всегда была нам чужой.
Глава 36
Я не отвечала на звонки Бонни и папы и не могла заставить себя прослушать сообщения, копившиеся на автоответчике. Я лишь отправила обоим короткую эсэмэску, уведомив, что я в полном порядке и, как только я смогу выспаться, мы сможем утром поговорить.
Только сейчас наступило утро, и в моем животе поселяется тревожный холодок. От Харвуда больше нет вестей. Я не знаю, что ему сказала Энни, но в первую очередь мне нужно объясниться со своими родственниками.
Я лежу в постели, все еще обдумывая, с чего мне начать разговор, когда звонит мой мобильный, высвечивая папин домашний номер. К невидимым тревожным узлам внутри меня добавляется учащенный стук сердца, когда я поднимаю трубку.
– Привет, Стелла. – раздается в трубке голос Оливии. – Как твои дела?
– Все хорошо. Спасибо.
– Отлично, – она делает паузу. – Твой отец даже заболел от беспокойства. Я надеюсь, ему больше не придется волноваться?
– Вероятно. Он рядом? – коротко отвечаю я, не желая больше слушать монолог папиной жены.
– Да. – Несколько секунд Оливия продолжает сопеть в трубку, и я жду, когда она скажет, что отец не сможет подойти, или все же позволит нам поговорить, предупредив меня, чтобы я не заводила речь об Эвергрине. Удивительно, но она не делает ни того, ни другого.
– Стелла, дорогая, – слышится в трубке папин голос. – Я так переживал!
– Не стоило, папочка, со мной все хорошо.
– Что произошло? Что они с тобой сделали?
– Это долгая история, – говорю я ему. – Давай я расскажу тебе в другой раз. Главное, что я дома и Дэнни отпустили. Ведь это хорошая новость, правда, пап?
– Да, – соглашается отец, но, как мне кажется, через силу.
– Дэнни этого не делал, – повторяю я. – У полиции больше нет сомнений.
– Да, Дэнни не делал, – тихо отзывается отец.
– Папа, у тебя все нормально? – Я не могу понять, отчего отец не радуется. – Мне казалось, ты будешь доволен.
– Знаю, моя дорогая, только… – Он мнется и добавляет шепотом: – Я всегда надеялся, что это Дэнни. – В его словах слышится горечь. – Ваша мама настаивала, что это сделала она, но я ей не верил. Я думал, что она его защищает.
– Ты действительно считал Дэнни способным на убийство? – поражаюсь я.
– Нет, нет, все не так. Я понимал, что это несчастный случай и что он не хотел ее толкать. Ты же знаешь Дэнни, он и мухи не обидит!
– Значит, вы с мамой так и не поговорили о том, что произошло? И ты никогда не знал наверняка, кто это сделал?
– Я думал, что она его выгораживает. Выходит, я ошибался, – произносит отец, овладев собой. – Значит, полицейские знают, что это сделала твоя мама?
– Не мама, – сообщаю я ему, – а Энни.
– Энни?! – вопит папа так, что я отвожу руку с телефоном от уха. – Энни Уэбб?!
Я слышу, как суетится Оливия, спрашивая мужа, что не так, и требуя передать ей трубку. Отец, не выпуская телефона из рук, рявкает:
– Оставь меня в покое! Отстань, к чертовой матери!
Я замираю. Впервые в жизни на моей памяти папа повышает голос, не говоря уже о том, чтобы ругаться.
Отец прокашливается, а потом молчит так долго, что я наконец решаюсь спросить, что случилось.
– Все нормально, – отмахивается он. – Но Энни Уэбб? – рычит папа. – Она убила Айону и заставила нас поверить, что это вина Дэнни?
– Папа, это, конечно, существенная новость, но мне нужно еще кое-что обсудить с тобой. Ты не мог бы перейти туда, где тебя не услышат?
– Оливия на кухне.
– Отлично. – Я вздыхаю, задерживаю воздух в груди и медленно выдыхаю. Отец, должно быть, угадывает мое волнение. – Речь идет о Бонни, – начинаю я, с трудом выталкивая слова через сдавленное горло. – Я знаю, что вы с мамой сделали.
С языка готовы сорваться десятки вопросов, и я лихорадочно подбираю самый подходящий. О чем вы, черт возьми, думали? Кто дал вам право лгать нам всю жизнь? Вам никогда не приходило в голову, что вы сделали что-то неправильно?
В конце концов я говорю:
– Энни узнала, что мама рассказала Айоне о вашей тайне. Думаю, именно это взбесило ее, и она не стала разубеждать маму, будто она виновата в гибели Айоны.
– О нет, Стелла! – стонет папа. – Господи, нет. – Он начинает плакать. Я представляю, как он сворачивается в клубок где-то в углу комнаты, крепко прижимая телефон к уху, но, признаюсь, в кои-то веки я не испытываю к нему сочувствия.
Не слишком ли поздно для сожалений, папа? Спустя сорок лет. От меня не укрылось, как здраво и логично он рассуждает. Разговор вернул его к значительным, важным событиям, и папа собрался почти до нормы.
– Нам не следовало этого делать, – всхлипывает папа. – Зря мы на это решились!
– Что? – кричу я. – Ты не можешь так говорить! Разве можно жалеть, что у нас есть Бонни! – Напряжение внутри меня нарастает. Я думала, что ждала от него раскаяния, но только теперь я понимаю: это не то, что я хочу услышать. – Ты же не собираешься сказать, что хотел бы, чтобы Бонни не было?
