– Наслаждаешься раковыми палочками? – ворчу я.
– Не так, как ты сейчас будешь, – уверенно говорит он и протягивает мне сигарету. Что-то необъяснимое проскакивает между нами, и я беру ее, ожидая дальнейших указаний. Ноги переплетены, и он выглядит по-другому – будто уже много лет обучает этому людей.
– Сделай затяжку.
Я делаю. Конечно, моментально начинаю кашлять. Дым щекочет и выжигает легкие. Не понимаю, как Найт и Воун употребляют так много дури. Ненавижу ощущение, как дым распространяется внутри тела.
Пенн наблюдает за мной словно ястреб.
– Не так глубоко. И в этот раз не выдыхай – задержи в себе.
Он допивает пиво и бросает бутылку в дерево. Это был хороший бросок – бутылка разлетается на мелкие кусочки.
– Удерживай это дерьмо в себе, глазастик.
Я делаю так, как он приказал, и думаю, что произойдет, – затягиваюсь и жду. Горло заполнено дымом, ощущение, будто меня душат. Легкие полны яда, и я хочу избавиться от него, но держусь. Лицо покраснело, и меня берут сомнения, что я продержусь еще немного.
Он беззаботно подходит ко мне и приседает, смотря в глаза.
– Отпускай.
Я выпускаю дым и почти выкашливаю легкие, о Маркс, зачем я это сделала? Потому что он был милым, молчаливым и испорченным?
Пенн поднимает мой подбородок, не отрывая взгляда.
– Именно такое чувство, когда долго удерживаешь гнев внутри. Это дерьмо отравляет тебя. Тебе придется в конце концов столкнуться с матерью, друзьями, директором, с долбаной жизнью, или будь готова постоянно ощущать отравляющий дым в легких. Потому что, детка, все становится только хуже. Чем старше мы становимся, тем глубже тонем в дерьме.
Я опустила глаза, чтобы не заплакать. Злость всегда жила внутри меня, но после появления Пенна, который поставил у меня зеркало прямо перед лицом, во мне поселилась ярость.
Кто он такой, чтобы учить меня справляться с проблемами? Просто ему повезло появиться в тот момент, когда моя жизнь покатилась под откос, но это не значит, что его трава зеленее. Он очень далек от идеала. По факту он пытался пережить смерть матери, сражаясь в «Змеиной норе», выпивая, куря и посылая весь мир. Не буду упоминать тот факт, что он практически не видит девушку и дочь, предпочитая тусоваться с новой игрушкой, живущей с ним.
– Вау, вдохновляющие слова. Только скажи их кому-то, кого это волнует. – Я потащилась назад к машине. Он схватил за запястье, притягивая меня назад. Я резко развернулась, сузив глаза.
– Принуждаешь меня к курению и выпивке, а теперь запрещаешь ехать домой? Не уверена, что родители примут твою сторону.
Он поднял голову, сканируя меня взглядом:
– Твои родители не будут против, даже если я трахну тебя на столе в столовой, пока Бейли подает пирог.
Я подняла руку и со всей силы ударила его по лицу. Он дернул головой и засмеялся, будто я пошутила. Кажется, ему хотелось этого удара. Теперь у нас обоих покрасневшие щеки – мои от смущения, а его от удара.
– Дерьмо, ты и правда думаешь так, – он покачал головой, доставая очередное пиво из упаковки. – Ты считаешь, что тебя невозможно полюбить.
– Прекрати! – я говорю, прошу, умоляю. Не уверена, что он ошибается. – Пожалуйста, прекрати.
– Так чертовски прекрасна, популярна и презираема, – продолжает он. Я вскакиваю перед ним и начинаю снова бить его, не зная, как его заткнуть. Он хватает обе руки и толкает меня к дереву, всматриваясь в лицо и рыча. Я спотыкаюсь от того, что он специально наступает мне на пальцы, и падаю на подстилку каштановых листьев. Я лежу на спине и смотрю на него, слезы цепляются за ресницы изо всех сил.
Он опускается на меня сверху, коленями нажимая на бедра, во взгляде злость и обожание одновременно – никогда не видела ничего подобного. Он ненавидит себя за то, что я привлекаю его; а меня за то, что я все усложняю.
– Почему они игнорируют твой день рождения, глазастик? Скажи правду.
Мне больно глотать, во рту кислый привкус. Правда похожа на океан – я вижу на расстоянии, но она недостижима. Мне сложно выразить ее словами.
– Я попросила их об этом, – я икаю, – я заставила их пообещать мне это.
Закрываю глаза и ощущаю его дыхание на своем лице. Мы одни, может случиться все, что угодно. Все может случиться.
– Почему?
– Потому что я не вынесу очередного разочарования.
Тишина.
– Я не буду заниматься сексом с тобой, Пенн.
– Почему это?
– Потому что у тебя есть девушка.
– А вдруг нет?
– Но ведь есть.
– Нет на самом деле.
– Эм, – нервный смешок вырывается из меня, но он останавливает его, прижимая пальцы к моему горлу. – Что ты имеешь в виду?
– Не хочу углубляться в детали, но просто подумай на секунду. Я с ней? Хожу ли я к ней? Ты видела, как мы разговариваем по телефону? Тусуемся? Приглашаю ли я ее куда-нибудь? Адриана не моя девушка.
То есть ты просто обрюхатил ее. Мило.
– Смотрела «Леди и Бродяга»? – Он прижимается кончиком носа к моему, выбивая все мысли из головы.
– Д-да…
– Помнишь сцену со спагетти?
– Вроде как.
– Кто уклонился от поцелуя – Леди или Бродяга?
Роюсь в памяти для ответа, но прошло много лет с тех пор, как я его смотрела. Честно, это не самый любимый мультфильм. Меня всегда удивляло, что богатая сучка нашла в грязном бродяге. Но теперь я знаю, отлично знаю, почему породистые девочки любят дворняг. Они – запретный плод. Приручить их – это вызов, от которого не откажется ни одна принцесса.
– Кажется, она. Леди.
– Динь, динь, динь. Десять очков.
– Каких еще очков? – Я сглатываю, когда его колено погружается глубже в бедра, надавливая на клитор, распространяя сладкое удовольствие по всему телу.
– Ты никогда не уклонялась от моих поцелуев, – он все еще смотрит на меня.
– Разве?
Он наклоняет мою голову, длинные волосы спадают ему на глаза.
– Ты хочешь меня, – просто говорит он.
– Ты слишком самоуверен, – вздыхаю я.
Он наклоняется, снова касаясь меня носом, руки все еще лежат на моем горле. Он нежно сжимает его, в то время как язык скользит от подбородка ко лбу, где он целует меня в линию роста волос.
– Скажи, что ты не хочешь трахнуть меня так же сильно, как я тебя; ты испорченная, прекрасная девочка с огромными глазами. – Он жарко шепчет, пока рука путешествует по моим бедрам, проскальзывая под юбку, где грубый палец начинает ласкать границу бикини. Горло дрожит под его рукой.
