По пути домой Пенн спорит, что я должна выслушать маму.
– Она невротична, но полна благих намерений в ужасном исполнении, и она боится тебя, но любит. Это же очевидно.
– Я подумаю об этом, – и впервые за долгое время я говорю серьезно.
Знаю, что папа и Бейли обрадовались бы, если бы мы вели себя хорошо друг с другом. Никогда не чувствовала надежду.
Мы останавливаемся у дома, и Пенн открывает пассажирскую дверь и идет к дому. Я следую за ним. Он останавливается у самого входа и разворачивается, притягивая меня за талию.
– К твоему сведению, ты пахнешь грязным, лесным сексом.
– А ты пахнешь дешевым пивом, – мурлычу я, когда его губы находят мои.
– А ты как мое новое путешествие, – его губы порхают над моими.
– Ты пахнешь множеством веселых ночей, – я обнюхиваю его шею, плечи и лицо. Мое сердце колотится в груди, я отодвигаю воспоминания об Адриане на задний план, меняя их на другие – Блис.
– Ты пахнешь так, будто ты права.
Он дарит мне очередной влажный поцелуй и открывает дверь.
От широкой улыбки у меня уже болят щеки. Мы заходим вместе, но на приличном расстоянии друг от друга, чтобы не вызывать подозрений. Пенн останавливается, когда мы доходим до гостиной, и бросает ключи на пол.
Я вздыхаю, поднимая их и протягивая ему.
– Маркс, Пенн! Ты такой неуклюжий. – Я смеюсь. – Ты уронил свои…
– Виа? – голос его стеклянный и готов треснуть в любой момент.
Я поднимаю глаза от тупых ключей к дивану, где сидит моя тупая семья – Мел, папа, Бейли, – а между ними сидит подросшая версия Сильвии Скалли. На ней консервативное черное платье, заканчивающееся на лодыжках, и вежливая улыбка робота.
Она смотрит на меня, а не на Пенна.
– Сюрприз.
Глава одиннадцатая
Ты вернулась ко мне, как буря —
красивая, ослепительная и разрушительная.
Разрывая все на своем пути.
Включая, но не ограничиваясь этим, мое сердце.
Пенн
Будьте осторожны в своих желаниях.
В течение четырех лет я мечтал об этом моменте.
В некоторых мечтах я бью ее в нос и говорю, что она сука.
В других – я сильно обнимаю ее, падая на колени и умоляя никогда не оставлять меня.
В большинстве случаев я рассказываю обо всех вещах, которые хотел разделить с ней. Что маме стало хуже после ее исчезновения, что значит, возможно, она хоть немного переживала. Что Рэтта избивала кучка белых расистов-наркодилеров, которые пытались ворваться на его территорию, и он был дважды госпитализирован. О том, что он потерял три зуба, половину уха, отшучиваясь тем, что его карьера модели закончена. Что я не потерял девственность с Адрианой, как предсказывала Виа, потому что «Адриана смотрит на тебя будто ты еда, и она ничего от тебя не оставит». Что я стал капитаном. Что она ошибалась по поводу Кэннона – он не вырос мудаком, а стал довольно хорошим человеком.
Но сейчас, когда она здесь, я просто стою как идиот и пялюсь на нее так, будто она нацепила на себя мою футбольную форму. Я не могу дышать, такое ощущение, что она наступила мне на грудь своей ортопедической обувью.
Я осматриваю ее по какой-то причине, может, убедиться, что все органы на месте. Даже несмотря на то, что она сидит, я все равно замечаю, что она на полголовы ниже меня, хотя оба достаточно высокие. Она гибкая, спортивная, но длинные светлые волосы теперь заплетены в пучок, на ней нет ни капли макияжа, а кольцо в носу, которое она носила, теперь отсутствует. Платье могло бы принадлежать монахине.
Это не моя Виа.
Она обходит кофейный столик маленькими, аккуратными шагами и обнимает меня. Мгновенно я ощущаю ее худые руки вокруг себя. Наконец-то мой мозг приказывает меня взять себя в руки и ответить ей. Я хочу задушить ее в объятиях, но не могу. Она незнакомка. По крайней мере, выглядит так. Я бросаю взгляд на Джейми и Мел, которые стоят, держа руки за спиной.
Виа вернулась.
Они вернули мою сестру.
Мелоди, конечно, зарыдала первая. Я отвечаю, эта стерва была рождена для сериала «Холм одного дерева». Уровень драматичности повышается в разы, когда она в комнате.
– Пенн, – нижняя губа дрожит. Господи, пожалуйста. Не позволяй ей заснять все это дерьмо и отправить в шоу Эллен Деджеренес. – Виа, вам столько всего надо обсудить.
Я знаю, что шокирован, когда мои мысли несутся в другом направлении. Вместо того чтобы поговорить с сестрой и выяснить, где она была все эти годы, я пытаюсь понять, почему они не сказали мне заранее. Почему они не предупредили Дарью.
Черт, Дарья.
Ее влага все еще на моей промежности. Я делаю шаг назад от сестры, которая теперь не кажется мне ею, и пытаюсь найти Дарью. Она все еще здесь, приросла к полу в шоке, не доверяя тому, что происходит. Виа встречается с ней взглядом и сглатывает. Я жду, что моя близняшка начнет говорить, чтобы я понял, с кем имею дело. Потому что на данный момент она выглядит картонной копией, наброском, сделанным до того, как в нее добавили личность, душу и характер.
– Где ты была, черт возьми? – я поджимаю губы в негодовании.
Хорошо. Не такой реакции все ожидали, Мелоди вздыхает. Но примите это, не они оказались шокированными.
Ты превратила меня в оловянного человека, сестренка.
Виа потупила взгляд на немодные ботинки, начищенные до блеска, и сложила пальцы.
Кто, блин, эта девушка?
– С папой… – шепчет она. Так деликатно и хрупко, что голос надламывается на последнем слоге. – И с бабушкой.
– Я думал, что они путешествовали по стране с их проповедями. Возвращая Запад в Средневековье.
Урод, который в какой-то момент моего детства решил, что моя мать не стоит хлопот и мешает достижению его величия. Поэтому он принял решение стать странствующим проповедником. Последнее, что я слышал о нем, – это то, что он жил в трейлере восьмидесятых годов с бабушкой.
– Так и было, – она все еще смотрит вниз. – Есть. После того как я сбежала, я нашла их около Миссисипи. Звонила, звонила и звонила, пока он не поднял трубку и не забрал меня там.
– Миссисипи?
Она кивает.
Она такая стеснительная, тихая и даже не смотрит мне в глаза. Та сестра-близняшка четыре года назад съела бы новую себя на завтрак.
– Может, мы все обсудим за чашечкой чая? – Мелоди складывает ладони, словно она чертова королева Елизавета. Я не хочу чай. Я хочу все знать. Хочу знать, почему Виа не позвонила мне за эти четыре года.
– Почему ты не позвонила?
