Я ничего о ней не знала, но уверенно рисовала в своем воображении прелестную девушку, которая с легкостью покорила суровое сердце герцога. И от этих мыслей почему-то становилось тоскливо, несмотря на то, что я твердила себе, что это только во благо…
Пусть лучше сейчас поболит и пройдет, чем позже удар будет куда более серьезным.
— Рисаль, — раздался голос герцога, — что случилось? Ты витаешь в облаках далеко от меня.
«Потому что я не могу быть близко», — хотела сказать ему, но вместо этого лишь пожала плечами.
— Ничего не случилось, — сказала ему. — Со мной все в полном порядке.
— О чем ты думаешь? — не унимался герцог. — Расскажи мне!
— Это приказ, милорд?
Он усмехнулся.
— Можешь считать и приказом.
Снова пожала плечами. О моих мыслях знать ему было без надобности, зато я могла рассказать кое о чем другом.
— Когда я вас оставила, милорд, — начала я, на что он поморщился, словно воспоминания были не из приятных, — то отправилась бродить по Бажену. Искала место, которое могло бы напомнить мне о прошлой жизни. Вернее, помочь мне вспомнить. Но единственное, где я что-то почувствовала, был монастырь. Женский монастырь Всех Богов по ту сторону реки Дайн, — пояснила ему.
Нортон Вестегард кивнул, заявив, что знает о таком.
- Мне показалось, что раньше я там уже бывала. Входила в его двери…
— Послушница? — спросил он недоуменно, но я покачала головой.
— Вряд ли. Не думаю, что я была послушницей, потому что не чувствую внутри себя особого религиозного рвения. — На это он снова усмехнулся, а я продолжила: — Скорее всего, я там бывала по другому поводу. Но, к сожалению, внутрь меня не пустили, поэтому вспомнить ничего не удалось. Сказали, что матушка-настоятельница будет только через пять дней, а без нее никак. И мне очень хотелось бы…
— Съездим, — кивнул он. — Я отвезу тебя в Бажен, у меня как раз будут дела в городе. Посмотрим, что там за монастырь.
— Спасибо! — отозвалась я с благодарностью. — Вы несказанно ко мне добры, милорд!
После его слов в груди снова поселилось тепло. Он был невероятно мил, Нортон Вестегард, герцог Аранский, продолжавший принимать активное участие в моей судьбе. И я понадеялась, что установившееся между нами хорошее отношение продлится до момента, пока он не женится на Максин Леклер, дочери маркиза Леклера.
Что будет после этого — со мной и Агнесс, — я и представить себе не могла.
Впрочем, вскоре мы въехали на земли, принадлежавшие Вестегардам, и у нас нашелся другой повод для разговора. Герцог Аранский решил посвятить меня в передовые методы обработки земель, с увлечением принявшись рассказать о том, как он ведет дела в своем обширном хозяйстве. Вернее, крайне протяженном — оно занимало чуть ли не целую четверть графства.
Кое-что он осушил, кое-где вырубил, в других местах провел оросительные каналы, следуя модными ныне веяниями, утверждавшим, что не стоит во всем полагаться на волю Богов, надо и самим не плошать. Затем разговор перекинулся на их «Партию Патриотов», которая, в коалиции с «Честью Служить Марсии», представляла большинство в Сенате и ратовала за экономические реформы и сохранение мира с мечтавшей вернуть свои территории Убрией. К тому же, они могли воспользоваться своим правом большинства и отменить решения короля, если сочтут их недееспособными.
Раньше этими делами заниматься его дед, Мариус Вестегард, но в последнее время старый герцог стал сильно сдавать. Безвылазно живет в поместье, и курировать Патриотов приходится уже Нортону. Поэтому он должен постоянно отлучаться в столицу, хотя здесь, в графстве, у него дел невпроворот. К тому же, заседания в Сенате вызывают у него искреннее отвращение.
Затем разговор перекинулся на его деда, и Нортон Вестегард предупредил, что старик отличается желчным характером, с увлечением критикуя все, что попадается ему на глаза. Назвал его «старым жуком», признавшись, что не знает, как тот отреагирует на приезд Агнесс. Но он сделает все, чтобы уберечь девочку от проявлений тяжелого характера старого герцога.
Сказал это и замолчал, на что я осторожно покивала. Заявила ему, что я тоже постараюсь, чтобы Агнесс показала себя с лучшей стороны. Этим утром мы много говорили с ней о манерах и о том, что ей следует быть вежливой и держать рот на замке, даже если эти ее… пророчества крутятся на языке, словно она наелась крапивы.
Но я не могла ничего гарантировать — он же знает, это ведь Агнесс…
Герцог кивнул, заявив, что он знает.
Некоторое время мы ехали молча. У меня тоже крутился на языке один вопрос, словно это я наелась крапивы. Хотела спросить у него, что будет с девочкой после того, как он женится на дочери маркиза. Что, если его дед — старый жук! — все же примет Агнесс, а молодая жена не захочет терпеть в доме незаконнорожденного ребенка? Ведь у леди Корнак сразу же сложилось мнение — такое, что и не переубедишь! — что Агнесс — его дочь. Да и любой, кто на них посмотрит, поймет, что их связывает кровное родство.
Но не спросила, опять же решив промолчать. Подумала, что буду разбираться с проблемами по мере их поступления. Но чем ближе становился появившийся на пригорке огромный особняк, окруженный цветущим садом, тем я волновалась все сильнее и сильнее, понимая, что проблемы не заставят себя ждать.
Мы приближались к родовому гнезду Вестегардов — трехэтажному замку, с возвышающимися над ним тремя башнями, лепниной по светлому фасаду и массивными белоснежными колоннами, поддерживающими широкий балкон. Замок был выстроен из светлого камня и стоял, утопая в пышной весенней зелени.
Вскоре миновали цветущую яблоневую рощу, затем покатили через сад, в котором я заметила множество ухоженных дорожек, петляющих между аккуратно подстриженных кустов и пышных клумб. После этого дорога стала резко подниматься наверх. Забралась на холм, и мы, миновав несколько позолоченных фонтанов, остановилась у широкого мраморного крыльца.
На нем уже выстроились слуги, встречавшие молодого хозяина. Но мое внимание приковала к себе застывшая мужская фигура в черном. Седовласый старик в парадном камзоле — худой и чуть сгорбленный, — стоял чуть в стороне.
Дожидался нас, опираясь на трость.
Выходило, что старый герцог Аранский тоже вышел встречать своего внука, который совсем недавно назвал его «жуком». И я подумала, что это хороший знак — то, что старик вовсе не безразличен к своему наследнику. И еще, что он порядком скучает в этом замке — огромном дворце! — но, наверное, умело скрывает этот факт за желчным нравом.
И это давало надежду, что он все-таки сумеет принять Агнесс — удивительно миленькую в кружевном платьишке, прижимавшую к себе старую куклу. Если, конечно, старый герцог не упрется рогом в землю…
Потому что, подозреваю, это была отличительной чертой всех Вестегардов.
Тут Нортон ловко спрыгнул с лошади, остальные тоже спешились. Подойдя к коляске, уставился на притихшую Агнесс — девочка проделала остаток пути со мной, и мы на подъездах к родовому замку Вестегардов опять разговаривали с ней о приличных манерах.
