Однако сочувствие подбодрило ее, и она во всех подробностях поведала своему дяде о том, что произошло с тех пор, как Периквин вернулся из армии. Хотя она не упоминала о своей любви к нему, однако ее выдавал голос, особенно тогда, когда зашел разговор о его отношении к Хетти или когда, полная отчаяния, она стала объяснять, как получилось, что Периквин сознательно спровоцировал сэра Николаса на дуэль.
— Дядя Родерик, вы можете их… остановить?
— Никто не может остановить дуэль, в которой человек защищает свою честь, — ответил он, — но я подозреваю, что к тому времени, когда они поостынут и обнаружат, что пять часов утра — наиболее неподходящее время для выражения своих эмоций, результат окажется не таким уж плохим, как тебе представляется.
— Вы думаете, Николас… не ранит Периквина?
— Во всяком случае, он его не убьет, — с полным спокойствием сказал лорд Фаркуар. — Уорингэм не так уж беспечен, он прекрасно понимает, каковы могут быть последствия подобного поступка. Вряд ли ему захочется провести несколько лет в бегах за границей, и я сомневаюсь, что Периквин действительно так жаждет прикончить кого-нибудь.
— Надеюсь… вы… правы, — слабым голосом промолвила Фенелла.
— Ну, а что же нам делать с тобой и с твоими долгами? — поинтересовался лорд Фаркуар. Казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не засмеяться.
— Папа будет в ярости! — вздохнула Фенелла. — Он дал мне пять фунтов, которых, как вы понимаете, все равно было недостаточно, но я не хотела расстраивать его еще сильнее и не стала просить больше. Понимаете, дядя Родерик, только сейчас я узнала, как папа был разочарован, когда оказалось, что родилась девочка! Он хотел сына, и, полагаю, он никогда не простит мне, что я не оправдала его надежд.
— Как я теперь вижу, Фенелла, — помолчав, сказал лорд Фаркуар, — я допустил огромную ошибку, что в течение последнего года — вернее, последних нескольких лет — уделял тебе так мало внимания. Думаю, для меня настало время приступить к выполнению своих обязанностей как твоего дядюшки и взять тебя под свое крыло. Возможно, будет лучше, если я стану твоим официальным опекуном. В конце концов в этом что-то есть.
— Как было бы здорово! — воскликнула Фенелла. — Но я уверена, что вы не захотите нарушать свое спокойствие из-за меня.
— Напротив, — ответил лорд Фаркуар. — Ведь ты могла бы быть моей дочерью, и каждый раз, когда я вижу тебя, меня все сильнее охватывает сожаление, что этого не произошло.
Фенелла подняла на него сверкающие глаза.
— Вы хотите сказать… что хотели жениться… на маме.
Лорд Фаркуар улыбнулся.
— Она предпочла твоего отца, — просто сказал он. — А я так и не смог понять почему! Фенелла тихо засмеялась.
— Хотя вам, дядя Родерик, и не суждено было стать моим отцом, однако я очень счастлива, что могу назвать вас моим единственным и любимым дядюшкой.
Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Нам с тобой надо все обдумать и решить, что мы можем сделать с этими твоими молодыми людьми. Ты ведь не хочешь выходить за Уорингэма?
— Нет.
— Жаль — но я полагаю, ты любишь Периквина.
Фенелла вздохнула.
— Неужели это так заметно? Он не должен знать, что я люблю его! Понимаете, я его совершенно не интересую, он хочет жениться на Хетти Болдуин.
— Ну, зная, сколь корыстен сэр Вирджил, — сказал лорд Фаркуар, — я уверен, что у Периквина на данный момент не больше шансов преуспеть, чем если бы он попробовал допрыгнуть до луны.
— Я знаю, — ответила Фенелла, — именно это и делает его таким несчастным! Поэтому ему и понадобились сорок тысяч!
— Конечно, способ, которым он хотел добыть деньги, достоин порицания, — сказал лорд Фаркуар. — И в то же время вся история, возможно, стала для него хорошим уроком. Я только благодарю Бога, что мне не пришлось спасать вас обоих от каторжных работ.
— А вы смогли бы? — спросила Фенелла.
— Возможно, что-нибудь бы и получилось, — ответил он, при этом глаза его хитро блеснули. — Но мне меньше всего на свете хотелось бы предпринимать подобные попытки.
Фенелла рассмеялась. — С вами так спокойно, дядя Родерик, — сказала она. — Я очень беспокоюсь за Периквина.
— Не сомневаюсь, — промолвил лорд Фаркуар, — и все-таки я надеюсь, это не помешает тебе сегодня вечером выглядеть как можно лучше, так как я пригласил нескольких близких друзей на ужин в честь твоего приезда.
— Это, наверняка, будет очень занимательно! — воскликнула Фенелла.
Однако она сознавала, что как бы ни были интересны люди, с которыми она познакомится вечером, ее мысли все время будут заняты Периквином. Он в глубоком отчаянии, и сколько бы он ни старался утопить свои печали в вине, он, несмотря ни на что, — и ей это было прекрасно известно — будет с тревогой думать о том, что его ждет на следующее утро.
Глава 10
В лесу было темно и холодно.
Для Фенеллы не составило особого труда выяснить, где всегда проводились дуэли, которые, очевидно, были обычным явлением в Эскоте. Она всего-навсего спросила об этом сидевшего рядом с ней за столом мужчину, который сообщил ей, что Шефердский лес был местом постоянных встреч тех, кто собирался решать спорные вопросы с помощью дуэли.
— Это место примечательно и тем, что там совершаются самоубийства, — бодро добавил он, — но так как у Эскота не столь давняя история, как у Ньюмаркета или Эпсома, у нас подобных случаев не так много.
— Рада слышать это, — с горячностью ответила Фенелла.
— Дуэлянты — это совсем другое дело, — продолжал он. — Владельцы лошадей всегда ссорятся из-за достоинств своих питомцев или обвиняют друг друга в мошенничестве. Подобные заявления неизбежно влекут за собой применение пистолетов.
— А в последнее время кто-нибудь был смертельно… ранен? — нервно спросила Фенелла.
— В прошлом году сэру Чарльзу Колмли прострелили кисть, — беззаботно повествовал сосед Фенеллы, — но обычно дело не доходит до смертельного исхода: дуэлянты ограничиваются легкими ранениями. А в некоторых случаях, когда противники проводят ночь перед дуэлью в пивной, они большей частью промахиваются!
Он от души расхохотался, но Фенелла не нашла в себе силы даже улыбнуться.
После ухода гостей она пожелала дяде спокойной ночи, и лорд Фаркуар, поцеловав ее на прощание, сказал:
— Не надо так беспокоиться из-за этого юного шалопая. Я знаю Периквина с рождения, и, насколько я помню, из любой переделки он выходил со счастливой улыбкой и крайне изумленный, что кто-то волнуется за него.
— Я знаю, — пробормотала Фенелла, — но сейчас все… как-то по-другому.
По-другому, сказала она себе, поднимаясь в спальню, потому что ее это тоже затрагивает. Можно было догадаться, размышляла она, что рано или поздно сэр Николас воспользуется возможностью сразиться с Периквином. Она прекрасно понимала, что им владела ревность, но в то же время он яростно осуждал легкомыслие и безответственность Периквина, не желавшего трезво взглянуть на возникшие перед ним проблемы и сделать хоть малейшее усилие, чтобы решить их.
